Форум » Спальные районы » Эос. Служебная квартира Норвея Форестера (2) » Ответить
Эос. Служебная квартира Норвея Форестера (2)
Норвей Форестер:
Ответов - 87, стр:
1 2 3 4 5 All
Норвей Форестер: - Тебе надо отдохнуть... мой сладкий... - я накинул на нас покрывало и прижал тебя к себе. - Отдохни... Силы тебе еще понадобятся. - и поцеловал тебя. Я не знаю, сколько мы так пролежали, может быть час, может быть всего минуту, для меня время остановилось, я лишь впитывал ощущения от твоей близости, от твоего доверия, от того, что ты принадлежишь мне. Я вспомнил о серьге, лежаший в коробочке. Я подарю ее тебе чуть позже, но уже скоро. Признаться, я волновался. Волновался, что у меня не получится, что я сделаю тебе больно или что делаю что-то не так. Но все было в порядке и я загонял свое волнение на самое дно души, уговаривал себя, что вместе у нас все получится. Что вместе мы сможем больше. Я осознал, насколько сильно я люблю тебя... - Я люблю тебя... - кажется, я это повторил вслух...
Корд Нортон: От этого шепота стало так легко и светло на душе... Я повернулся к тебе лицом, все еще не открывая глаз. Под дыханию нашел твои губы, и прикоснулся к ним своими. Сначала осторожно, легким касанием. Потом провел по ним языком, проникая между ними. И обнял крепко, прижимая к себе. Принялся поглаживать по спине, по плечам. Было так хорошо просто лежать рядом, но мне снова хотелось ощутить то самое чувство полета. И разделить его с тобой. - Не бойся... Прошептал отстраняясь, и снова целуя. Я верил тебе. Доверял. И давал свое согласие.
Норвей Форестер: Я просто лежал и смотрел тебе в глаза. - Я сейчас... - поднялся, прошел в ванную комнату и вернулся с тюбиком лубриканта. - Это поможет избежать лишнего... дискомфорта и чуть притупит болезненные ощущения, если они будут... Я сел на постель, не решаясь попросить тебя перевернуться. Но ты помог мне сам. - Не бойся... все будет хорошо... Я улыбнулся тебе и лег рядом, проводя по груди кончикми палцев. - Сладкий мой, я... я не хочу сделать тебе больно, поэтому... лучше будет, если ты перевернешься на живот и встанешь на колени. Это... эта поза... - я тщательно подбирал слова. - Она рекомендуется для первого проникновения.
Корд Нортон: - Хорошо... - я улыбнулся, напоминая себе мысленно, что с тобой я не боюсь. Ничего не боюсь. И этого тоже. Я перевернулся на живот, и гибко потянулся, подтягивая колени под живот. Обнял руками подушку, утыкаясь в мягкий шелк носом, а потом повернулся и посмотрел на тебя за плечо: - Так? И приподнялся на коленях. Перед тобой я не чувствовал себя униженным даже в такой позе. Ведь все действительно будет хорошо. Потому что мы этого хотим. Хотим оба. Я чуть развел бедра, приоткрываясь, и замер. Внутри все похолодело в предвкушении первого твоего прикосновения. Я как заклинание твердил про себя "все будет хорошо" и пытался заставить себя не сжиматься внутренне. Это будет мешать.
Норвей Форестер: - Так... - я сел рядом с тобой и провел рукой по твоей спине, успокаивая. А потом встал позади тебя на колени и начал целовать спину, поясницу, ласкать руками упругие ягодицы, дразнить плоть и вход в твое тело. Я играл с тобой, возбуждал тебя снова, чтобы ты еще раз мог окунуться в те ощущения, которые заставили тебя так бурно и сильно выплеснуться первый раз. Я медленно ласкал тебя, но пока не пытался проникнуть в тело, я готовил тебя, успокаивал, нежил в руке плоть и целовал тебя. Но, как бы я не старался подготовить тебя, собственное возбуждение уже становилось болезненным. Я выдавил на пальце немного лубриканта и провел ими между твоих ягодиц, смазывая тебя, чуть дразня вход, проникая смазанными пальцами немного внутрь. А потом добавил смазки и проник уже глубже, снова стараясь зацепить за простату. Твоя плоть уже подрагивала, отвердела, налилась жизненным соком, ты был готов принять меня. - Расслабься... доверься мне... - прошептал я и обильно смазал себя. А потом толкнулся в твое тело своей плотью...
Корд Нортон: Я наслаждался твоими прикосновениями и ласками, заставляя себя забыть о том, что собираюсь сделать. Что мы собираемся сделать. Я ведь блонди, и могу заставить себя не думать о том, чо чем думать не хочу. Хорошо, что до этого ты уже ласкал меня пальцами, и немного подготовил. Я заставил себя расслабиться, и твои пальцы легко проникли в меня, снова лаская изнутри, доставляя удовольствие. Я уже подрагивал от возбуждения, плоть налилась силой и желанием, когда ты вынул из меня свои пальцы и приставил головку к входу в мое тело. Конечно же, рефлексы тут же дали о себе знать. Анус судорожно сжался, противясь вторжению. Это был не палец. И даже не два. Я чуть подался вперед, будто уходя от давления, а потом прошептал: - Подожди.. не двигайся... Ты держал меня за бедра, послушно замерев, а я подождал, пока спазм мышц пройдет, и сам чуть подался назад, заставляя мышцы расслабиться и приоткрыться. Пришлось немного шире развести бедра. Медленно, очень медленно я давил на тебя, насаживаясь сам... Мышцы подавались неохотно. Стало немного больно... Но я чувствовал живую плоть... Коротким резким движением я качнулся назад, охнув от боли. Куда же без нее... Правда она не была такой уж ужасной как тогда... Но я запретил себе об этом вспоминать. Я замер, коротко и часто дыша, привыкая к ощущениям. Немного переждать... и мышцы перестанут судорожно сжиматься. Я знаю...
Норвей Форестер: - Тише, мой сладкий, тише... - я удерживал тебя за бедра, не давая тебе резко двигаться. - Подожди, мой хороший... Не торопись, иначе будет больно. - шептал я, а руками оглаживал твои бедра, попку, поясницу, спину, успокаивая тебя, прогоняя боль. Чтобы облегчить проникновение, я добавил еще лубриканта, а потом сам двинулся, всего на миллиметр, чтобы дать тебе понять, что если делать все правильно, боли не будет. Я чуть надавил на твою спину, показывая тебе, как лучше выгнуться, чтобы чуть-чуть изменить угол проникновения, облегчить его, избежать неприятных ощущений. И двигался, медленно, очень осторожно, бережно, входя в тебя. Я не стал входить в тебя полностью, ограничился лишь тем, что в тебя вошла головка и треть ствола. Пока было рано проникать глубже. Ты дрожал, и я пытался успокоить тебя, целовал твою спину, ласкал бедра и твою плоть. Я не двигался, давая тебе возможность привыкнуть, справиться с ощущениями, с возможной болью. Да и лубрикант был с анастетиком. - Мой хороший... мой любимый... - я не переставая шептал тебе, лаская твою плоть сильными уверенными движениями, а потом двинулся назад, выходя из тебя... И снова вперед, снова входя лишь на треть. Я прислушивался к тебе и сдерживал себя, свое возбуждение. Ты был такой тесный, такой горячий, сжимался на мне и вздрагивал... - Все хорошо... мой единственный... все хорошо... - уверенными движениями я ласкал твою плоть, медленно двигаясь в тебе.
Корд Нортон: Тихий горячий шепот успокаивал, твои ласковые руки разгоняли боль и страх, поддерживали возбуждение, и боль отступала. Страх исчезал. Я послушно замер, распластавшись грудью на кровати, раздвинув бедра пошире, и предоставляя тебе самому двигаться медленно и осторожно. Ощущения постепенно менялись. Я чувствовал, как пульсирует во мне горячая, живая плоть, и это ощущение.. нравилось. Твои пальцы ласкали меня, дразня и распаляя, тело подстраивалось... и боль отступила. Я чувствовал, как ты осторожно двигаешься во мне, боясь причинить боль. Я чуть приподнялся на руках, и когда ты в очередной раз медленно проникал в меня, не полностью, сдерживаясь... Сделал то, чего ты от меня не ожидал. Именно поэтому у меня и получилось... Получилось забрать тебя глубже, и головка твоего члена коснулась той самой точки... и тихий стон удовольствия сквозь зубы. - Да... Я снова замер, но теперь ты уже проникал глубже, и с каждым проникновением по моему телу пробегала дрожь удовольствия, заставляя дышать глубоко и шумно, подаваться тебе навстречу.. всегда неожиданно... И когда я в очередной раз провернул этот маневр, подловив тебя, я почувствовал, как мои ягодицы уперлись в твой пах. Я почти сидел у тебя на коленях, вобрав тебя полностью, и закусив губу тяжело дышал. Твои руки продолжали меня ласкать, и я почти растворялся во всех этих ощущениях.
Норвей Форестер: Это было... так сладко и необычно, так ни с чем не сравнимо, так... волнующе и трепетно. Осознавать, что теперь мы - единое целое, одно, большое, сильное, как один организм, одна душа на двоих. Ты принял меня полностью и я не торопится двинуться назад, я наслаждался твоим жаром и теснотой, и твоим доверием. А ты требовал все больше, двигаясь самостоятельно, и то, что ты делаешь это впервые и тебе все еще может быть больно - это выдавало лишь твое рваное дыхание. Но ничего, у нас будет время, чтобы научиться этому искусству в совершенстве, чтобы познания в теори закрепились широкими познаниями на практике. Ведь мы блонди, а это значит, что каждый стратег в своей области. И в этой тоже... Мы научимся, научимся всему... Я чуть поменял позу и потянул тебя за собой. Теперь ты сидел у меня на коленях, запрокинув голову мне на плечо, а я одной рукой ласкал твой сосок, а второй все так же ласкал плоть, чувствуя уже, что ты дрожишь, что напрягаешься в моих руках. А потом я снова поменял позу и теперь ты снова упирался грудью в постель, а я двигался в тебе, медленно, осторожно, бережно, но уже входя на всю длину, удерживая тебя рукой за бедра, а второй продолжая дразнить тебя. - Мой... единственный... мой... Ты уже без сопротивления впускал меня, тело твое кажется уже свыклось с проникновениями, ты осознал, что боль ушла, оставляя вместо себя лишь тепло, и ты подавался на меня, сам, чуть постанывая. - Не спеши, мой хороший... - мне даже приходилось тебя чуть сдерживать, чтобы неосторожное движение не разрушило создавшейся ауры, что окутала нас, не разрушило наше единение и не причинило тебе боль. Ненужную и лишнюю. Я добавил еще немного смазки и двигаться стало легче. Надо будет приобрести другой лубрикант, более мягкий, не так сильно впитывающийся. И пока еще с анастетиком. Я знал, что завтра у тебя будут болеть даже те мышцы, о существовании которых мы знаем только по учебникам анатомии. Но эта боль будет ничто, по сравнению с ощущениями, полученными при соитии. Я удерживал тебя, двигаясь плавно, но глубоко, и, когда задевал внутри тебя ту самую точку, ты постанывал, словно бы прося еще. И я старался задевать это место, чтобы слышать тебя, понимать, что тебе хорошо. И сам уже был на грани, был готов выплеснуться в твое податливое тело, уже почти жадно принимающее меня, и ласкал тебя, не переставая, подводя к самому краю вместе с собой...
Корд Нортон: Боль и страх растаяли. Я забыл о них. Забыл обо всем. Существовал только твой шепот, твое дыхание, твои прикосновения и ласки. Я растворялся в тебе, принимал тебя, постанывая еле слышно, и стремился тебе навстречу. Это было волшебство. Мы жили одной жизнью, одними ощущениями, отдельно от окружающего мира. Я не сопротивлялся. Напротив, я уже с радостью отвечал тебе, желая больше, острее. Но ты останавливал меня, удерживал, не давая сменить темп, и я покорялся, мягко покачиваясь на волнах наслаждения, которое ты мне дарил. Ты был во мне, вокруг меня, и я что-то хрипло шептал, отвечая на твои милые нежности. А потом внутри меня что-то натянулось. Как будто я стал луком с натянутой тетивой, и вот сейчас сорвется стрела и запоет в густом воздухе. Я замер, выгибаясь, чувствуя, как во мне зародилась и крепла дрожь удовольствия... И потом неожиданно - как будто кукловод обрезал нити, и я дернулся и забился в твоих руках, орошая семенем твою руку, растворяясь в собственном крике, в экстатических судорогах, сжимая тебя в себе, подаваясь назад, вбирая в себя полностью резкими толчками... еще.. и еще... пока не затих обессиленный, уткнувшись лицом в простыни. Сил хватило только на то, чтобы задушенно прохрипеть в подушку: - Я люблю тебя.... И почти отключиться, перестать воспринимать реальность. Настоящими остались только дрожь в расслабленных мышцах и ощущение полета и невесомости.
Норвей Форестер: Вместе... вместе дышать, качаться на волнах, подставлять лучи яркому солнцу. Вместе. Вместе впитывать жар и отдаваться нежной прохладе. Вместе. Вместе срываться с острого края, раскидывая руки как в полете, как свободные птицы, и падать, падать, падать... Вместе... Я осторожно выскользнул из твоего тела и почти упал рядом с тобой, опустошенный, прижался к тебе, и слушал, как бьется твое сердце, как успокаивается дыхание, видел, как уходит дрожь. Моя рука легла на твою спину, влажную, прошлась по плечам, коснулась растрепанных прядей, пальцы снова скользнули на шею, плечи, лопатки. Я поцеловал тебя в плечо и прошептал: - Сладкий мой... - поднес пальцы ко рту и коснулся твоего семени кончиком языка, слизывая его с пальцев. - Мой...
Корд Нортон: - Твой... - пробормотал лениво, и безмятежно улыбнулся. - Что, на самом деле сладкий? - я чувствовал, как между бедер стало влажно, но банально подниматься и тащиться в душ было лень. - Это тебе добавка к десерту... - усмехнулся, и привалился спиной к груди Норвея, прижимаясь к нему. - Это было восхитительно... - пробормотал, не раскрывая глаз, вжимаясь в блонди всем телом.
Норвей Форестер: - Мой... - засмеялся и чуть отстранился от тебя. - Сладкий мой, пойдем... - я поднялся и протянул к тебе руки. - Давай, свежая и прохладная вода вернет тебя к жизни... - я улыбался, глядя, как лениво ты двигаешься, как неловко сдвигаешь ноги, как слегка закусываешь губу, когда садишься. - Это пройдет... ты привыкнешь... - я помог тебе подняться и тут же прижал тебя к себе.
Корд Нортон: - Так пройдет, или привыкну? - тихо рассмеялся, сдвигая ноги и прислушиваясь к тянущему ощущению в области ануса. К слову сказать, ощущения были не особо болезненные, и не вызывали чувства обиды и унижения, а совсем наоборот. Напоминали о сладких мгновениях соития. По бедрам потекло влажное. - Мне срочно необходимо в душ... Я обнял Норвея, почти повиснув на нем. ВОпреки тому, что я сказал, шевелиться не хотелось вовсе. Так, почти вися на нем, я добрался до душа. Стоял я с трудом. Меня слегка покачивало. Но это была слабость после эйфории, а не измотанная усталость.
Норвей Форестер: - Идем... уже идем... - ты почти висел на мне и в такой не слишком удобной позе мы добрались до воды. Она приятно охладила кожу, и ты жадно ловил ее на лицо. Я же смотрел на тебя и улыбался, иногда поддерживая тебя, когда тебя покачивало. - Это прйдет. - совершенно серьезно произнес я. - Первый раз всегда немного больно и не совсем приятно, но видишь, вместе у нас получилось. - я встал к тебе под струи и прижал тебя к стенке, целуя закрытые глаза, скулы, щеки, плечи. Руками я смывал с тебя следы нашей страсти, осторожно проникая между ягодиц, ласково поглаживая вход в твое тело, а потом опустился перед тобой на колени, прижался к паху щекой, и не долго раздумывая, взял тебя в рот...
Корд Нортон: Прохладная вода оживила меня, и я почувствовал прилив сил. А вместе со мной это почувствовал и ты, когда коснулся губами моего члена и моя плоть начала оживать под твоими ласками. - Любимый... - выдохнул я, подаваясь в нежные губы, поглаживая его плечи. - Пойдем... Я хочу еще... Я знал, что мое тело способно вынести больше. И хотел повторения. Сегодня была наша ночь.
Норвей Форестер: Возбуждая тебя, я возбудился сам. Я безумно, до дрожи, желал тебя, желал ласкать тебя и брать, и отдавать себя, принимая твои стоны и дрожь тела взамен. - Сладкий мой, тебе может быть больно сразу вот так второй раз... Но... если ты готов... и хочешь этого... я буду осторожен... Хорошо, что лубриканта было не один тюбик... Я отвернул душ в сторону, чтобы вода не смывала лубрикант, и обильно увлажнил себя, а потом легко повернул тебя за плечи спиной к себе и тут же скользкие от смазки пальцы проникли в тебя, лаская атлас кожи, заставляя расслабиться. Вторая рука легла на твою поясницу и я чуть надавил, помогая тебе прогнуться и упереться руками о стену. - Доверься мне... - я растягивал тебя, готовил, скользил двумя пальцами внутри тебя, то почти выходя, то проникая глубоко, и наконец вынул их, но лишь для того, чтобы тут же одним плавным и сильным толчком войти в тебя, сразу до основания, и замереть, давая тебе время привыкнуть к вторжению.
Корд Нортон: Второй раз было легче, мышцы еще не сошлись после первого раза, и проникновение было не таким болезненным и сразу - полным. Я счастливо вздохнул, доверяясь тебе, отдаваясь... и подчиняясь. Я больше не боялся. Но я буду принадлежать только тебе. - Я только твой... Двинул бедрами, дразня. Сейчас я уже отвечал тебе гораздо смелее, не напрягаясь и не прислушиваясь к себе.
Норвей Форестер: - Только мой... - я удерживал тебя за бедра одной рукой, а второй ласкал твою плоть. Двигался я на полную длину, то почти выходя, то входя до основания. Ты был так горяч и еще тесен, что двигался я медленно и осторожно. А ты учился отдавать себя. Отдавать себя мне. И я брал, брал тебя, впитывая каждой клеточкой твои стоны, твое тепло, твои движения... тебя... Я уже был готов выплеснуться в тебя сам и подводил тебя к тому же краю. Я хотел, чтобы мы вместе... Я прижал тебя к стене, активнее двигая рукой, беря тебя сильнее, но не забывая, что ты доверился мне и не делая больно... - Мой... - и выплеснулся в твое тело, входя до самого основания, прижимаясь к тебе, принимая на руку твое семя...
Корд Нортон: Я переводил дыхание, успокаиваясь, и все еще удерживая тебя в себе. Быстрая регенерация сделает свое дело. Завтра уже будет все нормально. Да и дискомфорт в ощущениях был не таким уж и большим. Точнее сказать - я его вообще не чувствовал. - Твой... - улыбнулся, выпрямляясь, и развернулся, чтобы обнять и поцеловать. Как же было приятно ощущать, как бьется твое сердце торопливым ритмом... Мы омывали друг друга под теплыми струями воды, а потом выбрались из ванной и облачились в махровые халаты. - Хммм.... подобное времяпрепровождение разжигает аппетит... Надеюсь, твой фурнитур не будет против, если я проведу инспекцию на кухне? - прошептал я приобнимая Норва и ласково покусывая его за ухо.
Норвей Форестер: - Мой фурнитур давно спит... - рассмеялся. - Даже если мы устроим там карнавал, он лишь вежливо поинтересуется, не нужны ли его услуги, только и всего. Так что против он явно не будет. Мы прошли на кухню и я достал из бара бутылку вина, а ты уже ставил на стол нарезку и еще что-то, выуженное тобой из холодильника. Я разлил вино и протянул тебе бокал. Молча. Слова тут были не к чему, за меня говорил мой взгляд, а еще десять минут назад - мое тело.
Корд Нортон: - Думаю, мы обойдемся без карнавала... Я присел на угол стола, уплетая мясо и запивая вином. Мне было удивительно хорошо и спокойно. Я посматривал на Норва и видел, как светятся его глаза. мимолетный взгляд на часы... Ну что же, на сон еще оставалось почти четыре часа. Больше чем необходимо. Мы молча ели, попивали вино, и говорили глазами. И все было понятно без слов. Насытившись я блаженно улыбнулся. - Пойдем... поздно уже... Я про себя подумал, что хочу заснуть и забыться в твоих объятиях. И я точно знал, что ты угадал мои мысли. Потому что как только мы легли, ты обнял меня, прижимая к себе.
Норвей Форестер: И все-таки мы еще долго и лениво целовались, ласкали друг друга легкими прикосновениями, а потом опять целовались... Наконец, насытившись друг другом, мы провалились в дрему... - Спокойной... мой... - прошептал я, зная, что ты меня слышишь, хоть и уже спишь. - Мой...
Корд Нортон: **************************** УТРО Я проснулся как всегда, за несколько минут до того, как прозвенел бы таймер на комме. Я всегда просыпался сам. Поперек моей груди лежала рука Норвея, и я подкатился к нему под бок. И тут же был вознагражден крепкими объятиями. Мы лежали как две ложки. Я упирался ягодицами в его пах, нежился в его руках, слушал его дыхание... Подчиняясь сиюминутному порыву я потерся ягодицами о пах блонди, и тут же почувствовал его живейший отклик. И тихо засмеялся. - Доброе утро, родной...
Норвей Форестер: - Доброе... Коснулся губами нежной кожи на шее, за ушком, отвел палцами пряди волос и поцеловал скулу. - Доброе... Чуть качнул бедрами, давая тебе понять, на что настроен и... получил в ответ такое же движение, ты прижался ко мне, потерся о пах ягодицами и затылком о мое плечо. Я дотянулся до тумбочки, где лежал лубрикант и увлажнил вход в твое тело. А потом плавно вошел в тебя, одним тягучим движением. Ты не сжался, а впустил меня свободно. Вторая моя рука легла на твой пах и я начал медленно двигать ею в такт своим неспешным толчкам. Я ласкал тебя по всей длине, тер головку, и снова по всей длине. - Доброе... Я словно бы укачивал тебя, нежа в объятиях и беря тебя, но я и отдавал... Отдавал тебе свою душу. Себя. Уже близкий к опустошению, я намгновение перестал двигаться, дотянулся до коробочки и протянул ее тебе. - Я хочу, чтобы ты... - я снова двинулся в тебе, - Хочу... потому что ты мой...
Корд Нортон: Ускоренная регенерация - это большой плюс. Еще и лубрикант с анестетиком. Мое тело было отдохнувшим, никакой боли. Только некоторые мышцы слегка потягивало, но это были приятные ощущения. Я почти без усилий принял в себя плоть Норвея, полностью. Он ласкал, нежил, раскачивал меня на волнах своей любви... Я растворился в нем, в его движениях. И потому не сразу понял, когда он остановился, зачем он это сделал. - Что?... Я взял коробочку из его рук, сжимая в кулаке, и нетерпеливо двинул бедрами. Я хотел продолжения. Хотел снова падать с ним в пропасть, тонуть в океане нежности. С коробочкой я разберусь потом. Сейчас же я хотел просто любить его... Любить всей душой и телом.
Норвей Форестер: - Чтобы оно принадлежало тебе... и ты носил его... - я снова двигался в тебе, снова ласкал тебя рукой в такт своим движениям. Это было так необычно пока для нас - начинать день с такой ласки, а не просто поцелуи и объятия. И мне хотелось, чтобы так начиналось каждое наше утро, каждое, без исключений. И чтобы вечера и ночи были такими же, как вчера, и чтобы ты всегда был рядом. Рядом со мной... Еще несколько движений, и я выплеснулся в твое податливое тело, уводя тебя за собой...
Корд Нортон: Я сорвался вслед за тобой, как и вчера судорожно выгибаясь и сжимая в себе твою плоть. Мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, и наши сердца стучали в унисон. Наконец, отдышавшись я открыл коробочку, которую до сих пор стискивал в руке. - Это мне? Чтобы я носил? Я вертел в пальцах маленькое золотое колечко с голубоватым самоцветом, искрящимся в скудном свете. Весьма изящное украшение. Парное к твоему. - Хорошо... Если ты сам оденешь мне его. Я улыбался своим мыслям, не спеша отстраниться от тебя. Было приятно ощущать тебя в себе... И я хотел продлить это ощущение.
Норвей Форестер: - Одену... как только ты отпустишь меня... - прошептал и рассмеялся. ...Через полчаса, приняв душ, и нескольких неприятных минут самой процедуры все было готово. Я последний раз спрыснул место прокола заживляющим раствором и улыбнулся тебе, накладывая стерильную повязку. - Ну вот и все. Теперь ты мой... окончательно и бесповоротно. А я твой... - я наклонился к тебе и поцеловал, нежно, почти невесомо. - Как жаль, что пора на работу... Уже почти открыв дверь квартиры, я прижал тебя к двери и снова поцеловал. - До вечера... Несколько шагов - и мы расходимся по своим департаментам.
Норвей Форестер: Домой я вернулся только для того, чтобы забрать Рэна и переодеться в более свободный костюм. Не хотелось проводить вечер в официальной одежде, к тому же, она порядком поднадоела мне. Деловой костюм тоже не подходил, как и домашний. Я выбрал нейтральный костюм, не обязывающий ни к чему, удобный и далекий от официального. Предупредив фурнитура, чтобы к утру был готов рабочий сьют, я забрал Рэна и отправился к Корду. ВЕЧЕР *****************************
Г-н Проходной Перс: **************************** Как же больно... Больно... Больно... Боль впиталась в меня изнутри, жгла, крошила то, что еще недавно было моей душей. Мы вернулись домой. Фурнитур помог мне принять душ и растер тело с ароматным маслом. Я пытался его остановить, пытался сказать, что теперь это не нужно, что теперь это никогда не понадобиться, что больше никогда ничего не будет... Но он обозвал меня дураком и велел не говорить ерунду, пока он не активировал нейроконтроллер. Я замолчал. Я не знал, что скажет господин Форестер, не знал, что он будет делать со мной дальше. Я был разбит. Расколот на миллион осколков. После душа и всех процедур фурнитур заставил меня выпить чашку крепкого сладкого чая и лечь в постель. А сам сел рядом. - Рэн, расскажи мне, что случилось. Никогда он не был ко мне так внимателен, но, видимо, что-то в нем изменилось, раз он соизволил так заинтересоваться тем, что случилось. Я рассказал ему. Скрывать что-то не было смысла. - Рэн... это могло случиться с каждым. Я не защищаю Киро, и не осуждаю его... - Но... Но ведь мы с академии... И господин Форестер... он был так добр, что разрешил нам с Киро быть вмете. Но почему, когда он дал согласие, когда сам предложил, когда... когда подарил мне шанс быть с тем, кого я люблю... почему так случилось? - Скорее всего, Киро просто побоялся что-то предпринять в академии и ты сделал выбор за него. То, как все случилсь... Поверь, так будет лучше, чем жить во лжи. Поверь... То, что случилось... Ни ты, ни Киро не виноваты. Так случилось и мы не в силах что-то изменить. А сейчас давай-ка спать. Я предупрежу господина Форестера о том, что ты уже дома. Не переживай. - Спасибо тебе... - я отвернулся к стенке и закрыл глаза. И вскоре тяжелый, душный сон навалился на меня и я провалился в забытье... ****************************
Норвей Форестер: **************************** УТРО Я резко распахнул дверь в квартиру и навстречу мне выскочил испуганный фурнитур. - Рассказывай. Коротко и по делу. - тон холодный, но не суровый. Через десять минут сбивчивых фраз я сделал вывод, что Рэн вызвал фурнитура, едва оказавшись в комнате Киро. Что же там произошло фурнитур не знал. Я прошел в комнату Рэна. Мальчишка лежал на постели, свернувшись и как-то странно вывернув голову. Я присел на край постели пэта и стянул с него одеяло. Он лежал на боку, но лицо смотрело в потолок. Сперва мне показалось, что мальчишка свернул себе шею, но из его груди вырывалось тихое дыхание, значит, он был жив. - Рэн... - я провел рукой по его плечу. - Расскажи мне, что случилось... Он посмотрел на меня и снова сжался. По его щеке потекла слезина. - Ну же, малыш, расскажи мне... - я почти силой поднял его и усадил себе на колени, он дрожал и я закутал его в одеяло. - Расскажи, что случилось. Может быть, все можно исправить... - я держал его бережно, обняв, и он постепенно начал успокаиваться. - Ничего нельзя исправить, господин... Ничего... - он шмыгнул носом. - Ну почему же... может быть мы что-нибудь придумаем. Не молчи, расскажи все, что случилось. Вы с Киро были так естественны, так натуральны... У тебя талант и я не жалею, что разрешил тебе видеться с ним. Но... почему ты попросил тебя забрать? - Господин Форестер... почему, почему он так, за что? Ведь я... - Я знаю, Рэн, ты любишь его, поэтому я и разрешил вам встречаться. Но разве Киро был против? - Да. Он был против и он... он играл, а не был со мной, он играл и претворялся, и все то время, пока я думал, что он тоже меня... а он играл, как он сказал, был хорошим пэтом. Он играл... а я... Я покачал головой. Вот оно что. Интересно, а Корд знает про это? Наверное нет. Надо выяснить, что об этом знает Корд. Но я не буду ему рассказывать. Пусть все идет своим чередом. - Успокойся... все будет хорошо. Не Киро, значит ты полюбишь кого-то другого. Который полюбит и тебя. Так всегда бывает. Не надо слез... - я провел пальцами по его щеке, стирая слезину. А потом потрепал Рэна по волосам. Они были жесткие, непослушные. И почему-то в этот момент я вспомнил мальчишку, монгрела, так похожего на моего Рэна. Кажется... Рики... Рики Дарк... Я видел его лишь однажды в приюте, который мы с Кордом инспектировали, и его образ так хорошо врезался мне в память. Кстати, надо бы проверить наших подопечных. Ссадив Рэна на постель, я поднялся. - Все будет хорошо, малыш... - я еще раз погладил Рэна по щеке и направился в спальню переодеваться. Через десять минут я уже направлялся в свой департамент.
Норвей Форестер: Квартира встретила меня полной тишиной. Свет горел только в коридоре, фурнитур проводил меня в спальню, приняв одежду, и попросил разрешения побыть с Рэном, поскольку тот плохо себя чувствовал. Я побывал у Рэна. Легкая простуда, наложенная на депрессивное состояние - вот и дало такое самочувствие. Я подбодрил его, немного посидел с ним, а потом пошел к себе. Слишком я сегодня устал. Захотелось принять ванну. Я не был любитель полежать в горячей воде, но сегодня на меня что-то снизошло и фурнитур расстарался наславу. Лежа в ароматной воде, я перебирал в голове события последних дней. Вроде бы все шло так, как должно было идти. И никаких сбоев, накладок или проблем пока не было. Это было хорошо. Я думал о том, что, по сути, сегодня совершил должностное преступление, отдав Эрлиху свой значек защиты, но, если подумать, об этом никто не знал да и он теперь был в относительной безопасности, если я хотел и дальше с ним иметь дело. Я добавил горячей воды и вытянулся в ванной. Было приятно ощущать, как тело расслабляется, а горячая вода изгоняет из него усталость. Руками я прошелся по всему телу, чуть задержался на животе, скользнул по груди, опустил руку к паху. Совсем как ты в нашу первую совместную ночь, настоящую ночь, ласкал меня. От воспоминания сладко екнуло в груди, наполняя меня чем-то необычным, ощущением ожидания чего-то сладкого и желанного. Я снова коснулся паха пальцами. Плоть налилась и затвердела, я прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Сейчас я больше всего хотел ощутить на себе тепло твоих рук и губ, но было уже поздно и я не решился потревожить тебя своим желанием. Ты, наверняка, тоже устал. Но чувство ожидания не покидало меня. Как хорошо, что несколько дней назад мы договорились, что ты или я можем попадать в квартиру друг к другу не звоня в дверь, а просто коснувшись сенсора. Я и так мог это сделать имея доступ ко всем аппартаментам блонди, достаточно было ввести личный код главы безопасности, а вот ты... свой сенсор я перенастроил в тот же вечер, как мы договорились. Теперь ты мог просто приложить ладонь к нему и войти. И ты знал об этом. Я хотел, чтобы ты знал. Понежившись еще немного в воде, я нехотя поднялся и, даже не став есть, лег в постель и прикрыл глаза. Я видел тебя. Твое тело. Мы были вместе. Может быть, ты тоже думаешь обо мне сейчас? Может быть... Нега укутала меня в свое мягкое покрывало и я провалился в сон... ВЕЧЕР ****************************
Норвей Форестер: **************************** УТРО Проснулся я рано от ощущения, что... Черт! Вчерашние размышления не прошли бесследно. Я поднялся и направился в душ. Мягкие струи смыли следы с тела, но не смогли очистить мыслей. Я по-прежнему думал о тебе. О том, как сладко просыпаться рядом с тобой, как приятно чувствовать на своей коже твои прикосновения, как я хотел бы, чтобы это было всегда... Оказывается, я уже отвык спать в одиночестве. Выйдя из душа, я заметил, что фурнитур уже успел сменить на постели испачканное белье и прибраться. Как он чувствует, что я встал, это уму не постижимо. Не зря я выбрал этого неразговорчивого тихого мальчишку, который отлично, оказывается, справляется со своими обязанностями. И не зря я доверил ему, разрешая не носить браслета фурнитура. Он платил мне преданностью и заботой во всех отношениях. Одевшись, я прошел в столовую, где на столе уже стоял легкий завтрак и был включен визор на программу новостей. Я принялся неспеша за трапезу, обдумывая сегодняшние дела. Сначала надо было решить вопрос с отправлением Рэна к Катце и я попросил привести его в столовую. - Хозяин... - Рэн стоял передо мной, потупив взор. - Иди сюда... - я протянул руку и подозвал его к столу. Он нерешительно подошел, боясь поднять на меня глаза. А я взял его за руку и усадил к себе на колени. Он тут же покраснел и принялся теребить воротничек форменной курточки. - Господин Форестер, если вы желаете... я мог бы... вам... Я рассмеялся. - Нет, Рэн. Не надо. - моя рука удерживала его за пояс, попкой он упирался мне в пах, но я не почувствовал ничего "этакого" от его прикосновений. Да, вот оно. Наверно это были какие-то больше дружеские чувства, опекунские. Я даже вообразить не мог и думать о том, чтобы Рэн согревал мою постель и мое тело. Нет. Я чувствовал себя всего лишь его опекуном. - Не бойся. Этого не случится. - я взъерошил пальцами его волосы. - Бери со стола все, что хочешь. - я улыбался ему. Он нерешительно взял ломтик ветчины. - Ну хорошо, не хочу тебя смущать. Поешь когда я уйду. И ни в чем себе не отказывай, понятно! - он послушно кивнул. - Рэн, я хочу тебе кое-что сказать. Через несколько дней ты покинешь этот дом. Нет-нет, я не собираюсь тебя продавать. Не вздрагивай так. Просто... я нашел тебе более подходящую работу, чем быть пэтом. А потом ты сможешь начать личную жизнь, может быть, встретишь того, кого полюбишь и кто полюбит тебя. Я отвезу тебя в "Байрейт" и там тебе дадут работу. Это... это закрытый клуб, но им нужен персонал. Так что еда и крыша над головой у тебя будут. Хозяин - мой хороший знакомый и тебя не обидят. Я удерживал его на коленях, ерошил волосы, обнимал за пояс и понял, что все же мне будет грустно с ним расставаться. А в одиночку, наедине с фурнитуром он зачахнет. - Так что, можешь взять все, что захочешь. И... я дам тебе кредиты, ты сможешь первое время, пока не будешь зарабатывать достаточно, обеспечить себя всем необходимым. Ну, иди. - я легко столкнул Рэна со своих колен и вздохнул. А сам принялся просматривать сводки новостей. Через полчаса я уже направился к себе в департамент.
Норвей Форестер: ВЕЧЕР День выдался тяжелый. Леман озадачил меня. Ой как озадачил. Но его затея отнюдь не показалась мне бредовой и нереально. Если он хочет увидеть Церес и прочие места подобного качества ближе - это его право. Но я должен быть готов к этому. Приносить свои извинения за то, что мы не досмотрели за инопланетником его правительству мне совсем не хотелось. Я не стал ужинать. Просто прошел в душ, чтобы смыть напряжение дня и вернулся в спальню. Белье приятно холодило кожу и я, растянувшись на спине, прикрыл глаза и не заметил, как провалился в сон...
Корд Нортон: Конечно, я помнил, что сенсорный замок в апартаменты Норвея я теперь могу открывать одним легким прикосновением ладони к экранчику сенсора. Я помнил, и не мог не воспользоваться этим. Ну и что, что уже давно за полночь, он сам наверняка спит после тяжелого трудового дня, его фурнитур и пэт - скорее всего тоже. Все это входило в мои планы. Я вошел внутрь, и тихо прошел по слабо освещенному коридору к спальне. Осторожно открыл дверь, и никем не замеченный скользнул в комнату. Слабого света ночника мне хватило, чтобы залюбоваться раскинувшимся на темных простынях телом. Нет, не телом. Любимым. Я Постоял немного рядом с постелью, любуясь, а потом принялся тихо раздеваться, аккуратно складывая сьют на кресло. Полностью разоблачившись, я так же осторожно прошмыгнул в ванную, а через некоторое время освеженный скользнул на кровать рядом с Норвом. Я умудрился его даже не разбудить... А ему что-то снилось. И что-то очень приятное... Настолько приятное, что это его возбуждало. Я осторожно коснулся губами плеча любимого, а потом. не смог удержаться. Спустился чуть ниже... и постарался сделать его сон еще приятнее...
Норвей Форестер: ... Мы лежали на берегу и волны омывали нас, разгоряченных солнцем и друг другом. Пустынный пляж, ласковая вода, и ты, твои глаза, твои губы и руки. И я не хотел, чтобы это когда-то кончалось, чтобы ты исчез, чтобы я опять остался один в пустой и душной комнате, где о тебе будут напоминать лишь мои мысли. Ты улыбался, когда я щекотал пальцами твой живот, бедра, грудь. А потом начинал смеяться, потому что я дразнил тебя невесомыми касаниями, раззадоривая все больше. И в конце-концов ты, с рычанием, опрокидывал меня и все переставало для меня существовать, только твои глаза и ты... Во сне Норвей глубоко вздохнул, руки сжали простынь, рот раскрылся, выпуская тихий стон, колени чуть дрогнули и блонди, не просыпаясь, перевернулся на живот, обнял подушку, стиснул ее. Ягодицы его сжались, и он снова вздохнул. Что ему снилось? Как жаль, что блонди не могут, нет, не должны, видеть сны... Жаль... Плоть блонди напряглась, прижатая к постели телом, и Норвей чуть двинул бедрами, шире раскидывая ноги... Блонди спал и, вопреки всему, ему снился сон...
Корд Нортон: Я провел рукой по спине Норвея. Кожа нежная, чуть бархатистая. Мне было приятно касаться его. Пальцы прошлись по пояснице, огладили полукружья ягодиц. Он лежал раскинувшись, такой доступный, открытый... Я коснулся губами белоснежного плеча. Легкая дрожь была ответом на мою ласку. Я осмелел, и провел пальцами между ног Норва. Заметил на прикроватной тумбочке тюбик, и дотянувшись взял его. Согрел немного геля на пальцах, и снова коснулся его между ягодиц, смазывая и лаская. В голове мелькнула мысль, но я не знал, как воплотить ее в жизнь. Скользкий от смазки палец осторожно вклинился между упругих ягодиц блонди и проник сквозь сжимающееся колечко мышц. Вопреки всему тело Норвея отозвалось. Я услышал легкий вздох и уловил движение навстречу. Конечно, несознательное. Он еще спал. Но его тело мне отвечало. И я осмелев проник чуть глубже, лаская изнутри осторожно, аккуратно, боясь причинить боль.
Норвей Форестер: Я проснулся от... от прикосновений к самому потаенному, сокровенному, от откровенной ласки. Кто это мог быть, у меня сомнений не возникло. Я глубоко вздохнул и чуть подался на ласкающий меня палец. Конечно, тело сопротивлялось вторжению, но к небольшой боли и дискомфорту примешивалось и ощущение чего-то необычного, тягуче сладкого, и я не знал, как описать это ощущение. Это было для меня таким новым, еще неизведанным, и я немного побаивался того, что могло произойти дальше. Но это новое ощущение вселяло в меня какой-то восторг, ожидание чего-то очень приятного. Я чуть сполз пониже, шире раскидывая ноги, и выгнулся в пояснице, позволяя тебе проникать более свободно...
Корд Нортон: Это был уже не только ответ тела. Это было осознанное разрешение для меня, и я продолжил, аккуратно добавив второй палец к первому, так что ты и не заметил. Как мне показалось. По крайней мере, никакой негативной реакции не было. Я ласкал тебя изнутри пальцами, а второй рукой поглаживал яички и напряженный член. Губами я иногда касался спины, поясницы, ягодиц, ласкал и щекотал языком, возбуждая и заставляя желать большего.
Норвей Форестер: Из груди вырвался тихий стон и я сам подался на ласкающие меня пальцы. Эти новые ощущения были не похож ни на что... Так сладко... И если это сон, то я не хочу просыпаться, нет, пожалуйста, не сейчас... Интуитивно я толкаюсь в твою руку, она такая теплая, нежная, ласковая. Шире развожу колени, подаюсь к тебе и сильнее выгибаюсь. Но, все же, мне немного страшно... Впервые я испытываю такие ощущения и я боюсь, что все это кончится, вот так внезапно оборвется и пропадет, и я спешу, спешу насладиться твоей близостью, и мне становится неловко за свое неумение, за неопытность, и я не знаю... не знаю как это все должно быть на самом деле, ведь до этого момента только ты принадлежал мне. И я безумно хочу принадлежать тебе и узнать, каково тому, кто не берет, а отдает себя...
Корд Нортон: Я добавил смазки, продолжая ласкать тебя изнутри, мягко нежа губами поясницу, поглаживая рукой налитой член и поджавшиеся яички. Ты возбужден, и как же ты прекрасен в своем желании. Я чувствую, что тебе немного страшно. Ты нерешителен и робок. Ты никогда не испытывал подобного, но ты так этого желаешь... Я постараюсь быть нежным... Я продолжаю растягивать и ласкать тебя, пытаюсь добавить третий палец. Сам я уже готов взорваться. Если бы ты только знал, как ты сейчас выглядишь... Мне стоит большого труда сдерживать свои порывы. Но я слишком хорошо знаю, каким может быть первый раз. У тебя все будет по-другому. Третий палец втискивается в тебя. Я стараюсь не причинить боли, медленно и совсем по чуть-чуть двигаю ими в тебе, подготавливая.
Норвей Форестер: - Корд... ммммм... - я закусил губу и чуть дернулся, когда понял, что ты ласкаешь меня уже тремя пальцами. Было так сладко, боли совсем не было, лишь приятное тепло зарождалось в паху, становясь все сильнее и сильнее. А когда ты задел что-то во мне, от поясницы до затылка пошла дрожь, заставляя выгнуться, податься на ласкающие меня пальцы. Теперь я сам старался двигаться в такт твоим пальцам, но у меня не получалось, поэтому я просто отдался ощущениям, чувствуя, как твои пальцы ласкают местечко, от прикосновения к которому ощущения стали такие яркие и сильные...
Корд Нортон: Три пальца уже довольно легко проникали в тебя. Ты раскрылся, и тихо охал и вздыхал, когда мои ласки приносили тебе особо острое наслаждение. Я вынул их из тебя, отстранился, смазывая себя обильнее, и накрыл тебя, прижимаясь грудью к спине, прижимаясь возбужденной плотью ко входу в твое тело. - Я хочу тебя... - прошептал на ухо еле слышно, помогая себе рукой. Скользкая головка уперлась в сжавшийся анус, и я чуть надавил, пытаясь проникнуть в тебя. Я встал на колени, чтобы было удобнее, а одну руку подвел под низ твоего живота, приподнимая, заставляя почти встать на колени. Когда ты послушно сделал так, как я хотел, то приоткрылся, и я воспользовавшись моментом снова чуть толкнулся и начал проникать, преодолевая сопротивление мышц, очень медленно и неторопливо, а второй рукой начал ласкать твой член по всей длине, оглаживая головку, проходясь пальцами по стволу, сжимая и поглаживая, лаская яички. И очень внимательно следил за твоей реакцией, чтобы вовремя остановиться.
Норвей Форестер: Может ли быть что-то более нежное, чем прикосновение губ любимого? Может ли быть что-то слаще этих губ, сводящих с ума, заставляющих кружиться голову и забыть обо всем на свете. Может ли быть что-то более приятное, чем прикосновение его рук? Заботливых, ласкающих и сильно и нежно... Оказывается, мое тело может быть таким отзывчивым и податливым. Оказывается, ласки рук дорогого человека столь желанны и приятны. Оказывается, отдавать свое тело столь сладко, особенно тому, кого жаждал в своих снах и мечтах. Я приоткрыл рот, ловя воздух и выгибался под лаской. Для меня это было впервые, было ново, каждое ощущение, каждое прикосновение, каждое движение. Этот блонди, к которому меня непреодолимо тянуло, сейчас он ласкал меня и я с каждой минутой удивлялся себе все больше. Нет, я не бездушная машина, и я рад, что не стал ею как того хотела Юпитер. Нет, я не назову ее матерью, разве мать обречет своих любимых детей на муки лишь созерцать, лишь быть сторонним наблюдателем и подавлять естественные желания медикаментами ради выгоды чего? Ради чего она обрекла нас на все это? Ради планеты? Ради себя? Ради благополучия? Но ведь если бы она заботилась о нашем благополучии, разве отдала бы жестокий приказ быть лишь наблюдателем? Первый раз... Я отдавал себя первый раз и немного боялся, но я доверял... Доверял Корду, потому что люблю его...
Корд Нортон: Я ловил каждый вздох, дрожь, стон... Вот ты замер - и я замер вместе с тобой. Насколько мне было тяжело сдерживаться, как мне хотелось почувствовать всего тебя, и все же я терпеливо ожидал твоего сигнала, разрешения. И получал его. Еле заметным движением, чуть изменившимся дыханием. И я продолжал. Продолжал свое медленное восхождение на пик удовольствия, и вел тебя за собой. Я был настолько поглощен тобой, твоими реакциями на свои действия, что сам удивился, когда моего паха коснулись твои ягодицы. Я слегка качнулся, вместе с тобой, и замер, прислушиваясь к тебе, к себе. И еще раз, как будто проверяя что-то. И прижался грудью к твоей спине, целуя в шею, лаская плечи...
Норвей Форестер: Может ли быть что-то прекраснее, чем объятия любимого? Чем его нежность и осторожность? Чем его забота и ласка? Наверное есть, но я пока не знал этого. Я прислушивался к себе... Желание сжало комок в животе и бешеным восторгом перехватило горло и я сам не заметил, как вобрал тебя полностью, впустил до самого основания и уткнулся ягодицами тебе в пах. Ощущения были болезненными, но боль была не сильной, лишь тянущей, смешивающейся с возбуждением. Я положил себе руку на пах и начал двигать ею в такт твоим движениям. Медленным и плавным, не сильным, осторожным. И слушал себя, а слышал лишь, как в твоей груди бьется сердце, или это в моей? Я не понимал этого, а, может бытть, это мы вместе... - Мммммм... - кажется, я уже сам себе не принадлежал, я растворялся в тебе, чувствовал тебя, вбирал тебя полностью, впитывал...
Корд Нортон: Я первый раз брал. Хотя... одновременно и отдавал. Дарил. Щедро. Не жалея. И все равно мне казалось мало. Я был нежен, осторожен, и старался не причинить неожиданной боли. И, кажется, я неплохо справлялся. Я слегка ослабил контроль над самим собой, и стал двигаться более активно, но все так же неторопливо. Я уже позволял себе выходить наполовину, и снова медленно погружаться в жаркую, пульсирующую тесноту. От этой сладкой пытки можно было потерять голову. Сдерживаться становилось невероятно трудно. Хотелось брать сильнее, глубже. Забирать любимого всего, полностью... Но я смерил свой порыв. Нежность и ласка. И поцелуи. И мягкие поглаживания-прикосновения. И безграничное море любви. И слияние. Я хотел, чтобы он запомнил свой первый раз именно таким. Страсть еще будет. Обязательно. Потом. Когда он привыкнет. Сегодня же я с нежностью и любовью принимал его дар... его самого...
Норвей Форестер: Я уже не сдерживал себя. Наоборот, я старался раскрыться шире, впустить тебя глубже, чувствовать тебя. То, что со мной творилось не описано ни в одном учебнике, ни в одной книге я такого не читал никогда и вряд ли прочту. Я просто сгорал изнутри, плавился, голова кружилась от ощущений и в какой-то момент я чуть ли не упал грудью в постель, на одной руке держаться было сложно. Вторая рука ласкала пах в такт твоим движениям. Я чувствовал, что уже на грани, что скоро не смогу вообще себя контролировать и хотел, чтобы этот момент скорее настал. Еще несколько сильных движений, и я выгнулся в твоих руках, сильнее толкнулся на тебя и выплеснулся в свою руку, падая на постель, вздрагивая, сжимая тебя...
Корд Нортон: Ты сам начал двигаться мне навстречу, показывая, что я могу быть смелее. И я последовал за тобой, поддерживая за бедра обеими руками, не давая двигаться слишком резко. Ты вскрикнул, сжимая меня, и я не удержался, сильно толкнулся в тебя до основания, орошая семенем... Я прижимался к твоей спине грудью, удерживая себя на согнутых в локтях руках, и медленно целовал твою спину, плечи, чувствительную кожу у основания шеи. Кожа была чуть солоноватой, и я иногда проходился по ней языком. Это заставляло тебя смешно вздрагивать. Я прижался к тебе теснее, склоняясь к уху. - Мой... - шепчу, терзая губами нежную мочку уха и щекочу языком шею. Мне так нравится твоя расслабленная, счастливая улыбка...
Норвей Форестер: Мы падаем на постель и я вытягиваюсь, не выпуская тебя, не давая тебе выйти, и улыбаюсь. Ты тоже мой, но сил сказать это нет, пока еще не успокоилось дыхание, еще не прошла дрожь после соития и я не хочу тебя выпускать. Но все же мне приходится это сделать. Ты плавно соскальзываешь с моего тела и растягиваешься рядом. И так же улыбаешься, но в глазах твоих есть какая-то хитринка и я пока не могу ее разгадать. Ты проводишь по моей спине рукой и я переворачиваюсь, подставляя под ласку грудь и живот и ты тут же стискиваешь пальцами мой сосок. Я снова вздрагиваю и делаю глубокий вдох. А потом приваливаюсь к тебе и целую, жадно, властно, так, как ты любишь. Мой.
Корд Нортон: - Теперь ты мой... - шепчу в перерывах между поцелуями, - весь. Без остатка. Полностью мой. Любимый... - я притягиваю тебя к себе, желая чувствовать тепло твоего тела, твои истому и разнеженность. Мы пока просто лежим и целуемся. Но я точно знаю, что будет продолжение. Вот только каким оно будет... Об этом еще не знаем ни я, ни ты...
Норвей Форестер: - Твой. - я лежу, рсслабившись, обнимая тебя и улыбаюсь, глядя в любимые глаза. А потом потягваюсь довольно и шепчу: - Мне кажется, что... сейчас нам обоим нужно в душ... Как думаешь? - я поднялся и протянул к тебе руки, а когда ты поднялся, я дернул тебя на себя и обнял, прижимая к себе, и впился губами в твой рот, не давая вырваться.
Корд Нортон: - Ммм... душ - хорошая идея.... Но чтобы до него дойти - надо встать с кровати, - смеюсь я, продолжая обнимать тебя. Немного понежиться, просто валяясь на кровати. Мы можем позволить себе эту маленькую слабость. Но через некоторое время ты все же встаешь и тянешь меня за руку в душевую. - Ну хорошо... хорошо... - ворчу недовольно, поднимаясь. По пути внезапно бросаюсь на тебя и снова прижимаюсь пахом к соблазнительным ягодицам. Я бы не отказался от продолжения, но вот как это воспримешь ты... Поэтому я не настаиваю, ожидая ответной реакции. А в меня будто зверь вселился. Я голоден. И уталить мой голод сможешь только ты.
Норвей Форестер: Мы уже почти были в душевой, как ты прижался ко мне со спины. Я глубоко вздохнул и потерся о тебя. Конечно, ты снова был полон желания и, как мне показалось, был бы не против повторить. Я прислушился к своему телу. Да, я бы тоже хотел продолжения, но... Сжав мышцы, я обнаружил, что кое-какое место ощутимо побаливает. Конечно, я блонди и завтра об этом я уже не буду вспоминать, но сейчас это было бы больно. И, в то же время, я сам хотел еще, хотел снова чувствовать тебя в себе, снова быть твоим и снова впитывать тебя каждой клеточкой. Смеясь, я повернулся в твоих объятиях и положил руки тебе на плечи. - Сладкий мой... ненасытный... - и повернулся к тебе спиной, давая понять, что тоже не против продолжения. Ничего, потерплю, если будет больно, ты же будешь аккуратен, верно?
Корд Нортон: - Ммм... я сейчас... - произнес я шепотом. Я не хотел причинять тебе боль, а поэтому... Смазка с анестетиком была там же, где и обычно. Тебе не будет больно. Я прихватил тюбик и вернулся в душевую. Обильно увлажнил себя и тебя и снова прижался грудью к спине. - Я люблю тебя... Моя напряженная плоть упиралась между упругих ягодиц. Надо всего лишь немного наклонить тебя вперед... И направить себя. Ты с готовностью отвечал на мои ласки, а я поглаживал твою грудь, лаская напряженные соски, целовал шею, дразнил рукой наливающийся член. - Я хочу тебя... Я направил себя, чуть надавливая, и одновременно прижимаясь к тебе сильнее, заставляя чуть наклониться вперед и упереться руками в стену.
Норвей Форестер: И я снова плавился в твоих руках, выгибался, впуская тебя, и боль смешивалась с удовольствием, ни с чем не сравнимым удовольствием. Я постанывал, все же принимать тебя второй раз так быстро было немного сложно, тело еще не свыклось с тем, что кто-то вторгается в него и пыталось сопротивляться. Но я успокаивал себя, думал о том, какой ты заботливый и как выглядит сейчас твое лицо, мне хотелось его видеть, но пока это было не возможно, но потом, когда ты достаточно изучишь мое тело, и мы научимся читать друг друга, мы обязательно попробуем кое-что другое. А пока... Я вскрикнул и выплеснулся в ласкающую меня руку, так быстро, что даже сам удивился... - Я люблю тебя... - и уперся лбом в кафель, грудь ходила ходуном, но я не спешил выпустить тебя... моего... любимого...
Корд Нортон: Ты так сжал меня, что я сразу последовал за тобой. Это было... необыкновенно. Хотелось повторять это снова и снова. Ловить твою дрожь, твои вскрики. Брать тебя и отдавать тебе себя. Я уткнулся лицом тебе в шею, целуя, лаская, а одной рукой поддерживал тебя поперек груди, прижимая к себе. Хотелось стоять так, замерев, никуда не торопясь... Возбуждение спало и я выскользнул из тебя, развернул к себе лицом и поцеловал в губы, ласково и нежно, как будто делился с тобой своим дыханием. А потом отстранился, выдавил в ладонь немного ароматного геля для душа и принялся растирать тебя им, заботливо разминая мышцы груди и рук. Я ничего не говорил. За меня говорили мои глаза. Поцелуи. Движения. И ты понимал это, и так же молча отвечал мне сияющим взглядом.
Норвей Форестер: ...Утомленные мы просто упали в постель. Ты сразу как-то по-хозяйски обнял меня, прижал к себе, и я прижался к твоему горячему телу, не остуженному даже прохладной водой и вдохнул аромат твоей кожи. Мы еще долго и лениво целовались, а потом я удобно устроился на твоем плече и задремал. И было так спокойно, так хорошо. Осознавать, что ты рядом, что ты со мной, что мы - единое целое... - Мой... - прошептал я, зная, что ты услышишь даже самый тихий мой шепот. - Мой... Люблю...
Корд Нортон: Мы заснули, а я во сне прижимал тебя к себе, приобнимая рукой за плечи. В душе царило умиротворение и покой. Почему-то я был уверен, что теперь все будет хорошо. Перед сном я еще раз поцеловал тебя в висок и провалился в сон. Тем не менее, утром я проснулся как по будильнику, ровнов положенное время, и потряс тебя за плечо: - Лежебока... подъем... Пощекотал за ухом и провел пальцами по щеке. - Завтрак проспишь...
Корд Нортон: Мы заснули, а я во сне прижимал тебя к себе, приобнимая рукой за плечи. В душе царило умиротворение и покой. Почему-то я был уверен, что теперь все будет хорошо. Перед сном я еще раз поцеловал тебя в висок и провалился в сон. Тем не менее, утром я проснулся как по будильнику, ровнов положенное время, и потряс тебя за плечо: - Лежебока... подъем... Пощекотал за ухом и провел пальцами по щеке. - Завтрак проспишь...
Норвей Форестер: Не открывая глаз сгреб тебя и подмял под себя. И принялся целовать. - Завтрак, говоришь... Не долго думая, я распластал тебя и, дотянувшись до смазки, скользнул в тебя двумя пальцами. Ты выгнулся, глубоко вздыхая, а я увлажнил себя и вошел в тебя одним планым и сильным движением. И начал двигаться. Ммммм... Сладкий мой завтрак...
Корд Нортон: Я охнуть не успел, как оказался прижат к постели, а потом.. - Норв... охммм... Норвеееей..... - я обнял его ногами за пояс, прижимая к себе, руками притянул к себе и двинул бедрами, подаваясь ягодицами вперед и вверх. Отвечая на поцелуи я тихонько охал и постанывал, когда движения внутри меня вызывали сладостную дрожь удовольствия. Ты даже не дал мне привыкнуть, но первый дискомфорт быстро прошел, наверное - я уже начал привыкать к тебе. А потом было только сладкое, тягучее как патока удовольствие, и мы были будто единое целое.
Норвей Форестер: Я брал тебя сильно, как изголодавшийся зверь терзает свою добычу. То, что теперь и я через это прошел и мог лучше тебя чувствовать и понять, добавляло остроты ощущений. Ты поддавался моему напору и я брал и брал тебя, пил с твоих губ вздохи, стоны и впитывал твою дрожь. Ты всегда отдавался страстно, выгибаясь и выплескивая из себя напряжение громкими вскриками и стонами. И они кружили мне голову, я впитывал их каждой клеточкой, и отдавал себя тебе точно так же, как и принимал тебя. Еще несклько сильных движений и... - Мой... - я вошел глубоко, до самого основания и выплеснулся в тебя с громким стоном...
Корд Нортон: Я напрягся, как тетива на натянутом луке... и с тихим вскриком упал на кровать, распластываясь под тобой. - Твой... - расслабленно улыбаясь упал на кровать, наслаждаясь истомой и легкостью во всем теле. Но ты не дал мне долго разлеживаться, я нежно куснув за плечо поднял за собой и потащил в душ. Прекрасное начало дня. Освеженные, облачившись в халаты, мы отправились на кухню завтракать.
Норвей Форестер: Сколько мы с тобой встречали рассветов? А провожали закатов? Я не знал. Но хотел, чтобы это продолжалось всю жизнь. Все те дни, что нам отпущены судьбой. И, если судьба даст мне шанс прожить эту жизнь рядом с тобой - лучшего подарка от нее для меня и не нужно. Я никогда не задумывался о то, что же такое чувства, в академии мне еще казалось, что это меня не коснется, но ошибся. И рад своей ошибке. Ведь самое прекрасное, что может дать нам жинь - это возможность чувствовать и воплощать свои мечты. Без чувств мы станем просто кукламми, шестернями в отлаженном механизме, бездушными холодными предметами. Я пил чай и смотрел на тебя. На растрепанные волосы, на небольшой такой синяк у основания шеи, оставленный моими губами, на твои изящные хрупкие руки, держащие чашку, и думал о том, какими они бывают, когда ласкают меня. Позавтракали мы быстро. Я поднялся из-за стола и направился к себе. Мне надо было отправить кое-какие сообщения в офис. - Я буду ждать тебя в спальне... - я наклонился к тебе и поцеловал то место, где оставил след. - Мой сладкий...
Корд Нортон: Я проводил тебя взглядом, а сам допил кофе и тоже поднялся из-за стола. Это было странное утро. Так непохожее на другие, одинокие, стандартные, как будто штампованные через трафарет. Я прошел в спальню, размышляя над тем, что еще ты задумал. Иначе... иначе зачем бы ты звал меня в спальню?
Норвей Форестер: Я ждал тебя и, когда ты вошел, плотно закрыл за тобой дверь. И притиснул тебя к ней, наваливаясь, прижимаясь к тебе тесно-тесно. И заткнул твой рот поцелуем, не давая ничего сказать, возрозить мне и пошевелиться. А потом отпустил тебя и взял с постели приготовленный шейный платок серо-стального цвета. Как твои глаза. И под твой изумленный взгляд повязал тебе его на шею. - Я хочу, чтобы ты сегодня был в нем. - и улыбнулся, пряча глаза. - Иначе... тебе придется объяснять, откуда это... - я развернул тебя к зеркалу, давая на себя посмотреть и чуть сдвигая платок в сторону, обнажая кожу...
Корд Нортон: Я посмотрел на свое отражение в зеркале и... - Нооорв... - я не знал, смеяться мне или злиться. Такое было со мной впервые, но... В какой-то степени это было даже немного приятно. То, что моя кожа хранила следы твоих прикосновений... твоих ласк... твоих поцелуев. Я улыбнулся, и поправил шейный платок, который ты мне так ловко повязал. В глазах прыгалиь веселые искры, когда я развернулся к тебе и посмотрел в глаза: - Мне кажется, этот платок отлично подходит к моему сьюту... Спасибо...
Норвей Форестер: - И к твоим глазам... - выдыхаю я тебе почти в губы и снова захватываю их своими, но уже не так жадно, уже спокойнее, нежнее, чуть бережнее. Ладонями обхватываю твое лицо и целую тебя, не заботясь о времени, о том, что пора уже быть на службе, что тебе тоже уже пора... И наслаждаюсь твоей близостью, возможностью дотрагиваться до тебя, любить, целовать, быть с тобой... Скажи мне в Академии кто, что я буду сгорать от желания обладать и принадлежать другому блонди, то он, возможно, проглотил бы свои слова. Тогда. Но не сейчас. И я рад, что этого не случилось. И не случится. Наконец оторвавшись от тебя, я прошептал: - Нам пора... Но как же не хочется...
Корд Нортон: - Ничего... Рабочий день пройдет быстро... Ты же знаешь, - усмехнулся я, сам приближаясь к тебе и легко касаясь своими губами уголка твоих губ. - Но мы не можем себе позволить задерживаться слишком долго. А то это будет похоже на опоздание... Я отступаю от тебя и снова поправляю сьют и шейный платок. Блонди должны выглядеть безукоризненно. И делаю шаг в сторону, предлагая тебе жестом открыть дверь спальни. - Нам и правда уже пора.
Норвей Форестер: Смеюсь. Мы выходим и через несколько минут, через несколько очень коротких минут мы уже расходимся по своим направляниям. Для того, чтобы вечером снова прошептать друг другу "Я люблю тебя"...
Корд Нортон: Мы расстаемся всего на день... Я улыбаюсь тебе вослед и сворачиваю в коридор, который ведет в мой департамент ****************************
Норвей Форестер: ДЕНЬ СПУСТЯ **************************** Снова я возвращаюсь в пустой дом. Вроде бы и к себе, а вроде бы и в никуда. По инерции что-то ем, что-то делаю. Выполняю заложенные природой программы. И жду ночи, чтобы можно было просто свернуться на постели, положив голову на маленькую подушку, руку под щеку… Говорят, так спят младенцы. Я не знаю, не видел ни разу. Впрочем, все в жизни бывает первый раз. Вот и ты у меня – первый. Любимый. Я улыбаюсь, думая о тебе, гладя рукой подушку, на которой остался твой волосок. Я не позволил фурнитуру трогать ее. Все, что я могу - это дотронуться до тебя лишь лаская пальцами твое изображение на мониторе. Оно холодное. И мне холодно. Холодно просыпаться одному в огромной постели, холодно под струями горячей воды, холодно на улице, холодно дома… Я не знаю где ты. Но я знаю, что тебе плохо. Как и мне. Я знаю, что и ты это чувствуешь. Каждый день я смотрю в небо, провожая взглядом уносящийся шаттл, оставляющий Амои лишь белый реверсивный след. Я найду тебя. Даже если ты далеко. Очень далеко. Я снова и снова буду искать и я найду… А сейчас… Я опять стою у окна. Ночью небо красивое. Ветер раздувает тучи и можно увидеть, что все оно в белых звездах, маленьких и далеких. Луны проливают на землю свой холодный свет и я смотрю на них пока утро не расцветит небо розовыми всполохами, пока звезды совсем не исчезнут, пока таймер не возвестит тревожным писком о наступлении нового дня. И я снова буду среди людей, но в полном одиночестве. И я буду улыбаться, когда это надо будет окружающим, веселиться внешне и умирать внутренне. Лишь с тобой я могу быть настоящим… Я найду тебя… *****************************
Норвей Форестер: **************************** УТРО Пустое холодное утро. Холодный чай. Холодный завтрак. Я так долго сидел и смотрел вникуда, что все успело остыть. Фурнитур собрался было разогреть все, но я остановил его. В этом не было необходимости. Я чуть пригубил кофе и с трудом заставил себя съесть хоть кусочек. Потом поднялся и направился в департамент.
Норвей Форестер: Сегодня нанести визит дилеру у меня просто не было сил. Я только вошел в спальню чтобы наконец-то встать под душ и переодеться после безумного дня, сам безумно уставший, как на пульте личного комма вспыхнула красным и запульсировала система охраны. Сработал датчик моей... моей?.. моей защиты. Да, конечно. Датчик, отданный Катце. Но почему сейчас? Он что, решил встретиться с Юмато ночью? Хотя это было вполне логично. Я еще не успел подумать, что делать, а ноги уже понесли меня к выходу. Машина стояла там, где я ее оставил. На переодевание и маскировку не было времени. Гаркнув охране, чтобы они не сопровождали меня, я сам сел за руль и вывел на монитор карту города, введя личный код доступа. Так. Личная квартира Катце. Он безумен, но я не думал, что настолько, чтобы привести Юмато в свою личную квартиру. Точка замерла и не двигалась, только она больше не пульсировала, а горела ровным красным цветом. Да что там происходит, черт возьми? Я рванул с места по адресу на карте... НОЧЬ ****************************
Норвей Форестер: **************************** УТРО После ночи, проведенной не в своей квартире, я чувствовал себя немного разбитым. Конечно, дома я мог бы выспаться куда более качественно, но здесь даже стены давили на меня. Я переоделся, легко позавтракал и направился в департамент. Предстояло еще очень много дел. Даже слишком много.
Норвей Форестер: Из "Оригами" уже доставили заказ. Фуритур доложил, что прибыл курьер с красивой коробкой, которую он позволил себе разобрать и чтобы ничего не испортилось убрал в холод. Потом мы, против обыкновения, немного с ним поговорили и я попросил привести Рэна. Я так и не отправил его к Эрлиху. У меня просто не было времени. Когда мальчик вошел, я уже сидел на диване в гостиной в домашнем халате. Свет был приглушен, в квартире стояла тишина. Мне нравилось после работы слушать тишину. - Иди сюда... - я хлопнул по своему колену, показывая, куда Рэн может присесть. Он подошел и опустился на мое колено. Мне показалось, или он стал легче. - Фурнитур сказал, что ты стал мало есть. Почему? Что случилось? Разве он не разрешает тебе выходить или не берет тебя с собой в город, как я разрешил? - Нет, господин Форестер, просто я мало двигаюсь и мне некуда расходовать свою энергию, вот потребности в большом количестве пищи и нет. - Я понимаю, тебе скучно, но я не хочу, чтобы ты оказался в притоне или борделе. Я хотел определить тебя на работу в одно место, но пока еще рано. Как только они будут готовы принять тебя - у тебя будет новая работа, гражданство и... может быть даже... любовь... мой мальчик... - я ерошил его волосы своими пальцами, не замечая, что ласкаю его затылок, опускаюсь на плечи и уже как-то не по-дружески прижимаю его к себе. Я вовремя спохватился, а Рэн, похоже, разомлел от этой мимолетной ласки и повернул ко мне свое лицо. - Мальчик мой... я понимаю, тебе плохо, но... потерпи еще немного... у меня слишком сейчас... слишком много дел... неотложных... - я снова запустил руку в его волосы. - Я понимаю, господин Форестер, я готов ждать столько, сколько потребуется, пока вы не помиритесь с... - он осекся, понимая, что сболтнул явно лишнее. Я вздохнул. - Ничего, Рэн, не бойся. Я не буду тебя наказывать за твои догадки. Просто я понял, как плохо и трудно быть одному... особенно когда не знаешь, увидишь ли ты снова твоего... - я умолк. - Ну ладно, иди отдыхай, Может быть завтра я снова позову тебя. Я отпустил его и фурнитура отдыхать, а сам направился в спальню. Принял душ, стараясь закончить процедуру как можно скорее, и лег... Завтра, завтра я получу результаты анализов и, может быть, мне удасться приоткрыть завесу тайны твоего исчезновения... ВЕЧЕР ****************************
Норвей Форестер: **************************** Безумная ночь, которая никак не заканчивалась. Я устал, реально вымотался. Все эти события с Катце, поездка в госпиталь и долгое ожидание. Сначала его сообщение, затем беготня по закоулкам, а затем томительное ожидание. Сложно, все слишком сложно. Но я готов к сложностям. А их, как мне казалось, будет еще очень немало. ****************************
Норвей Форестер: **************************** УТРО Я снова не выспался. На сей раз Катце не просто влип в историю, а вляпался серьезно и надолго. И я не разрешу ему покидать госпиталь пока он не поправится окончательно. Но это после, сейчас он перенес операцию и должен отдыхать. А мне пора в департамент.
Норвей Форестер: НОЧЬ Поездка в Церес меня позабавила. Лемана, видимо, тоже. Конечно, за один раз понять человека очень трудно, но то, что он хороший актер, я понял сразу. Он играл. Красиво и качественно, если так можно выразиться. И я почти поверил в то, что он слаб и напуган. Почти. Но то, что читалось в его взгляде, говорило об обратном. Он наделен большой силой и очень хорошо ее маскирует. Возможно, это обусловлено тем, что он просто не может позволить своей силе вырваться наружу, а, что тоже возможно, он просто не хотел пачкать руки. Ну что же, посмотрим на него в других ситуациях, если представиться такая возможность... Я проверил все ли дома в порядке, принял душ и лег... Мысли мои занимало лишь одно... Один... *******************************
Норвей Форестер: **************************** УТРО И снова работа, работа, работа...
Норвей Форестер: **************************** РАННЕЕ УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ От Варди я направился домой. Принял горячий душ, позавтракал. Признаться, Варди вымотал меня, отнял у меня массу сил, но... не скажу, что мне был противен секс с ним, но того духовного подъема, который возникал у меня после любви с Кордом, не получилось. И удивляться тут было нечему. Я не любил Варди, скорее наоборот, он вызывал во мне чувство, совершенно непонятно, в котором было смешано слишком много - и ненависть, и брезгливость, и отвращение, и злость, и... тут я поймал себя на мысли, что даже чувство необходимости в Варди примешивалось в этому безумному коктейлю. Варди был нужен нам для того, чтобы мы постоянно находились в состоянии движения, чтобы не застаивались, чтобы жили полной жизнью и учились противостоять своим проблемам. Я быстро просмотрел сводки, пришедшие на комм, послал кое-какие распоряжение в департамент, оставил указания фурнитуру и отбыл в департамент. ******************************
Норвей Форестер: Я вернулся домой совершенно вымотаный. Не скажу, что меня вымотал Эрлих, нет, просто было чувство какого-то душевного опустошения. Я попросил накрыть мне на кухне, а не таскать всю еду в столовую. А затем велел привести Рэна, если мальчишка еще не спит. - Малыш... - я потрепал его по волосам, вставая из-за стола. - Ты уже ужинал? Он опустил глаза. - Мне не хотелось, господин Форестер. И потом... вы же знаете, я очень мало ем. Мне хватает, я же не трачу энергию. - Ну хорошо... Пойдем... Я хочу, чтобы ты... Я заметил, как Рэн вздрогнул. - Не бойся. - я мягко приобнял его за плечи и повел в спальню. Это безумие? Да, наверно, но это было дикое желание, возникшее спонтанно. На пороге Рэн остановился, пропуская меня и не решаясь войти. - Ну же... - я протянул ему руку и притянул к себе. "Не надо, господин Форестер, пожалуйста... не надо..." кричали его глаза. Глупый... - Глупый... не бойся... - я снова коснулся пальцами его волос, скулы, провел пальцами по губам. - Не бойся... И начал раздеваться. Раздевшись полностью, я обернулся к Рэну: - Раздевайся. Полностью. И ложись под покрывало. А сам отправился в душ. Ванну я не любил и всячески присекал попытки фурнитура налить мне горячей воды и упрятать в нее. Поэтому в ванну я старался его не пускать. Быстро приняв душ и высушив волосы сушкой, я вернулся в спальню. Рэн уже был в постели, лежал, отвернувшись к двери и, казалось, уже спал. Но на самом деле его выдавало дыхание. Я лег под покрывало и притянул его к себе. Он вздрогнул, но не попытался вырваться. Лишь чуть сместился, ложась удобнее, так, что мой пах упирался ему в поясницу, а не в попку. - Спи... глупый... - я обнял его и прижал к себе теснее. И сам закрыл галаза. Почему я сделал это? Почему позвал Рэна? Я замерз. Замерз в идеально сбалансированном температурном режиме. Замерз. От одиночества. Спал я без снов. НОЧЬ ****************************
Норвей Форестер: **************************** УТРО Я проснулся от того, что Рэн завозился и толкнул меня во сне. Улыбнулся и поправил на мальчишке одеяло. Он снова завозился и прижался ко мне, переворачиваясь на другой бок, обнял меня и закинул ногу на бедро. Я погладил его по волосам и осторожно выпутался из его нечаянных объятий. Да и смущать мальчишку не хотел. Я поднялся, хоть было еще очень рано даже для того, чтобы встать на работу. Накинул халат и отправился на кухню. Фурнитура тоже будить не стал. Заварил себе чай и пошел в душ. Рэн беспокойно спал и я минуту постоял у постели, силясь понять, что же его так беспокоит. Наконец, он открыл глаза и резко сел на постели. - Господин Форестер... я... я не должен был... я сейчас... уже... мне пора... - забормотал он, пытаясь выпутаться из одеяла. - Ничего, Рэн, не бойся. - я снова потрепал его по волосам, садясь рядом, и остановил его метания. - Спи еще, еще очень рано. И никуда не надо уходить. - я улыбнулся. Странные чувства обуревали мной. Не то, чтобы меня тянуло к моему пэту, нет, я совсем не видел в нем объект сексуального влечения. Наоборот, во мне были чувства скорее отеческого характера, или даже желание защитить, спрятать, оберечь его. Я поднялся и направился в душ. Через десять минут я вернулся в комнату, но Рэна уже не было в моей постели. Вот непоседа, подумал я, все-таки удрал. И чего испугался? Ладно... пусть у себя спит. Я взял комм и набрал сообщение в департамент, что сегодня буду работать дома, нужно было разобраться с коммом Эрлиха, вернее, с теми данными, которые я получил. В департаменте спокойно сделать я это не смогу. Я отправил сообщение с указаниями и пошел на кухню. Чай уже немного пристыл, но был все так же ароматен. Я никогда не хотел, чтобы меня обслуживал кто-то, кому это явно не по душе. Но у меня был тихий и покладистый фурнитур, но, почему-то, мне не хотелось, чтобы он был перегружен работой. Убирал он хорошо и все делал быстро, готовил вкусно и все было прекрасно, но мне нравилось самому за собой ухаживать и я даже пробовал себе готовить. Вот и сегодня я решил, что справлюсь на кухне без фурнитура. Я достал продукты и прикинул, что бы я хотел получить на завтрак. Ничего, кроме омлета с морепродуктами, в данном случае с моими любимыми крабами, терранским лакомством, не приходило на ум. Я убрал все, что было бы не нужно, достал необходимое и принялся за дело... ... Когда я понял, что у меня не совсем хорошо получается, я услышал за спиной: - Господин Форестер... позвольте, я покажу вам как правильно... и еще... - руки фурнитура легли на мои волосы и он ловко собрал их в хвост, закрепив какой-то заколкой на затылке. Да, так было удобнее, они не лезли в глаза и не падали на стол, попадая в пищу. - Это надо делать вот так... - он осмелился положить свои руки поверх моих и направлял мои движения. Я не противился этому, в конце-концов, это был всего лишь фурнитур. Я послушно выполнял все его рекомендации и даже шутил с ним. А он сначала краснел, а потом стал и сам отвечать на мои шутки. И получилось так, что мы просто беседовали. Он показывал как делать, а я послушно все выполнял. Когда еда была готова, я попросил его пригласить Рэна на завтрак и мы бы втроем устроились за столом. Фурнитур ушел, но вернулся слишком быстро. - Господин Форестер... - начал неуверенно фурнитур, - Там Рэн... в своей ванной... я не могу понять, что с ним, там... там кровь... Я не дал ему договорить и сорвался с места. Рэна я нашел в луже его собственной крови. Мальчишка вскрыл себе вены. И, благословение Юпитер, успел сделать это только на одной руке. Проклиная все, я схватил полотенце и замотал его руку, а затем перенес его на постель. Он не успел потерять много крови, но состояние его было хуже некуда. Ну почему мне в последнее время везет на подобные случаи? Я не стал его спрашивать, зачем он это сделал, послал фурнитура за нашей аптечкой и осторожно размотал полотенце. Рэн начал тихо вслипывать. Я осмотрел раны, убедился, что они неглубокие и безопасные. Из принесенной аптечки достал перевязочный материал, термопласт и наложил повязку. А затем поднял лицо Рэна и посмотрел ему в глаза: - Почему, Рэн? Почему? - я говорил мягко, стараясь не напугать его. Заикаясь, мальчишка залепетал полную чушь о том, что сначала его оставил Киро а затем и я, его хозяин, не пожелал даже прикоснуться к нему, хоть и уложил в свою постель. И что он не заслуживает того, чтобы жить дальше, раз даже любовник оставил его, не говоря уже о блонди, которому, видимо, он совсем не нравится, раз за всю ночь я даже не прикоснулся к нему, хотя... хотя он чувствовал мое возбуждение. Но не осмелился до меня дотронуться сам. - Глупый... - я рассмеялся. - Какой же ты еще глупый. Рэн... я... я не считаю, что ты должен делать только то, что хочет хозяин. У тебя есть свои мысли, желания, возможности. Я же не запрещаю тебе передвигаться по городу, причем ты можешь делать это даже без пэт-ринга. И даже в одиночку. Но... но я не хочу, чтобы ты думал, что ты для меня всего лишь объект сексуального влечения. Нет, Рэн, ты привлекателен, но я не буду использовать тебя как вещь. Давай договоримся, ты просто будешь мне... даже не знаю, просто будешь и все. И если я буду брать тебя в постель, то только для того, чтобы согреть... "или согреться самому" добавил я мысленно. Хорошо?: - я провел пальцем по его щеке. - И выброси из головы все мысли о том, что... о том, что я только что слышал от тебя. Все хорошо. А сейчас пойдем завтракать. - я поднялся и потянул за собой пэта. Наши отношения выходили из всех существующих рамок, но мне было все равно. Я жил так, как хотел, и если это моя жизнь - то я проживу ее так, как хочу я, а не кто-то другой. Мы вернулись на кухню и принялись за еду. Удивительно, но получилось вкусно. После завтрака я отправил мальчишек по магазинам, а сам сел за терминал, чтобы немного поработать с информацией, полученной с комма Эрлиха. Кто же ты такой, господин Ф? Поработать мне не дали. Пришло сообщение из Эоса о том, что задержали подозреваемого в ряде убийств и трансплантации органов. Я выехал на место происшествия, даже не заезжая в департамент. Вернулся я далеко за полночь, уставший и вымотанный до предела. Постоял десять минут под хлесткими струями горячей воды и без ужина рухнул в постель. И почти сразу же уснул... НОЧЬ ******************************
Катце Эрлих: Голосовое сообщение на личный комм Норвея Форестера: "Привет, Форестер! Будешь смеяться, но судьба у тебя такая - быть разбуженным Эрлихом посреди ночи. Ты только это... сильно не возмущайся, но я, по-моему, нарушил все данные тобой предписания, пунктик за пунктиком. Я выехал из дома, без охраны, без защитного значка, без оружия и при этом преследую амбалов, которые украли Байрейтовского пета. И сдается мне, что эти типы - торговцы органами, которые пытаются меня подставить методом подбрасывания трупов в моих районах. Если хочешь присоединиться к охоте, вот мои координаты, запеленгуй по комму, я его отключать не буду..." Затем послышался звон битого стекла и отборная ругань Эрлиха. "Да, на Галактической площади разбита одна из витрин выставочного комплекса, это я… только что… выстави мне счет потом. Я уж думал, что боле-менее научился водить байк." Затем последовал визг тормозов, снова ругань и звук рванувшего байка.
Норвей Форестер: НОЧЬ Я проснулся от настойчивого писка комма. Открыл глаза. Голова была как будто бы налитая свинцом, виски ломило. Такое со мной было впервые. Посмотрел на таймер. Оказывается, я проспал всего два часа, не удивительно, что тело еще не восстановилось после нагрузки. Прослушал сообщение и поднялся. Наговорил ответное сообщение на комм Эрлиха и позвонил в департамент дежурной бригаде. Передал частоты для пеленга. Они должны будут вести Эрлиха до места назначения и вмешаться как только возникнет угроза его жизни. Я быстро собрался. На сей раз сьют остался дома. В личный кар Норвея Форестера садился высокий красноволосый человек в удобном кожаном костюме. В такой одежде мне будет удобнее. Я рванул машину с места.
полная версия страницы