Форум » Мир развлечений и удовольствий » Аинис. Бордель "BAYREUTH". Второй этаж: индивидуальные комнаты, садо-мазо, VIP-зона-2 (1) » Ответить
Аинис. Бордель "BAYREUTH". Второй этаж: индивидуальные комнаты, садо-мазо, VIP-зона-2 (1)
Норвей Форестер: Аинис. Бордель "BAYREUTH". Второй этаж: индивидуальные комнаты, садо-мазо, VIP-зона-2 (1)
Константин Ван-Форте: Я готов был зарычать, как волк, перед носом которого потрясли мясом, а потом спрятали. Этот "друг" пытался разрушить мою иллюзию, и я почти физически почувствовал, как из моих рук начинают выскальзывать нити "управления". Если бы этот амоиц мог знать какая волна ярости и ненависти поднимались в моем естестве... И не будь все столь зыбко и сложно, я не просчитывал возможные выходы из положения. Желая, чтобы художник увидел всю степень грязи амойского общества и редкие проблески в общей тьме, я невольно пробудил его "героические" порывы... Жаль, похоже, я переоценил его опору на свою финансовую "силу", думая, что тот не будет полагаться на физические возможности... И все бы перешло в обыкновенную групповуху с его участием, если бы я не опасался того, что он не сможет смотреть мне в глаза после этого. Я конечно пэт, но он не амоец. И с него станется стесняться меня после возможных событий. Так говорила моя интуиция и здравый смысл. Я сел, а потом потянувшись за флаконом на небольшой полочке возле кровати, подумал: "Я позабочусь о смазке... и обо всем остальном тоже". Крис вместе с Дином валялись на моей кровати, а Гилу все еще стоял немного в отдалении, и что-то в его позе показалось мне "своим"... Но разве это имело сейчас значение? Я подполз к этому "клубку" обнявшейся пары... с таким стальным и ярким взглядом, что в академии бы меня сразу бы отправили на перевоспитание. Я очень не любил когда меня пытались переиграть... - Я позабочусь, господин... - Голос казался бархатной пощечиной. Я смотрел в лицо Криса и изображал легкие зачатки вызова избалованной былым вниманием игрушки. Словно говоря: "Да имел я вас всех!". Гость с другой планеты не мог бы распознать этого, для этого надо родиться на Амои... или с малолетства жить тут, в этой атмосфере рабства. Мои руки словно осмелев скользнули по торсу амойца... Легонько царапая кожу.
Дин Фламберт: Дин вздрагивал, наблюдая невероятную вещь! «Адам» - САМ! – ласкался к Крису! Да так словно всю жизнь хотел быть изорванным в клочки... и когда «друг» с тихим рычанием вцепился в «Адама» обеими руками Фламберт откатился чуть в сторону, благо на постели хватило места всем троим.... Да и Гилу тоже.
Г-н Проходящий перс: Этот пэт!!! Его наглый взгляд и прикосновения были словно пощечина для амойца! Как он смеет так вести себя?! Крис ухватив запястья, завернул их за спину, одновременно разворачивая тело пэта к себе спиною: Константин Ван-Форте - Тебя мало дрессировали, зверюшка?! Плетей захотел?... – он уже отвлекся от Художника, и все внимание нацелил на пэта – Гилу... хочешь это? Они переглянулись и в четыре руки, очень быстро и привычно, расположили сопротивляющееся тело на постели, так что бы встроенные вокруг и в постель захваты зафиксировали руки и лодыжки пэта – теперь тот лежал на спине с заведенными за спину руками и его широко раздвинутые колени были притянуты почти за плечи. Крис выхватил из кулака зверушки флакон со смазкой и обернувшись к Дину сказал: Дин Фламберт - Говорят, что он дерзил своему хозяину.... Похоже, что так. – улыбнулся язвительно – Смазка! Только ради тебя... - Ну что зверушка... – взгляд в лицо пэта был диким - ...попроси что бы в тебя вставили!
Константин Ван-Форте: Именно это я и добивался... Даже положение выбранные амойцами соответствовало моим мыслям и замыслам, а самое главное, что все вернулось в прежнее положение... О Юпитер, как же мне хотелось засмеяться! Лежа на спине, с зафиксированными конечностями, я знал как я выгляжу... Подводка только подчеркивала глубину дерзости моих глаз, а не стершиеся помада делала изгиб моих губ еще более надменным. Такая тонкая игра неповиновения и вызова, словно у декорированной розы, на зло генетикам выросли шипы. Это было так легко, красиво взмахнуть ресницами, как мог бы сделать какой-нибудь избалованный дворянин древности, снисходя к любовникам. - Вставьте мне господин... - Так томно и сладко... Так снисходительно. Чем они могли поразить меня после элиты? И лишь легкий как бабочка взгляд в сторону замершего художника. "Нет я не хотел смотреть на вас... я хотел бы чтобы тут были вы... " - тихий посланный в его сторону сигнал.
Дин Фламберт: Дин потрясенно смотрел на это преображение, творившееся на его глазах. То что «друзья» оказались почти садистическим быдлом его задевало меньше чем то каким стал «Адам»! В третий раз на глазах у Дина он стал иным... Там почти прикованный к изголовью постели в самой откровенной позе перед Художником лежала – именно лежала! – откровенная «блядь»... Один из тех самоуверенных и избалованных «сучек» что Фламберт так много видел за время своих странствий. Тех молоденьких, наглых, красивых мальчишек и парней что пользуясь своими внешними данными пристраивались к пожилым и богатым мужчинам и пользуясь их слабостями тянули все соки из их кошельков, а порой и сердечных жил. Сейчас «Адам» был таким же приторно-сладким и вызывающе красивым! Но для Дина эта красота была неприятна. И тут «Адам» бросил в его сторону странный взгляд и Флаберту показалось что в нем было сожаление, а не призыв. И губы Дина шевельнулись без звука: Константин Ван-Форте - Зачем ты делаешь это? Зачем?
Г-н Проходящий перс: На это приглашение Крис оскалился, как смел этот пэт говорить хоть что-то таким снисходительным тоном?! И первая пощечина легла на щеку, добавляя румянца, вторая тут же сравняла цвет лица: Константин Ван-Форте - Плохо просишь зверушка! Но думаю это поправимо... Он был небрежен нанеся на себя смазку, а пэту ее и вовсе не досталось, когда без подготовки и растяжки амоец ворвался в судорожно сжимающийся анус жертвы. Плоть, девственно тугая, напрасно пыталась сопротивляться вторжению, Крис с удовольствием вбился внутрь и выдохнул: - Твои хозяин небось тебя так не баловал?! Мы тебя накормим досыта, зверушка!
Константин Ван-Форте: Я вскрикнул, выгнув ставшей беззащитной шею, закрывая глаза, и тем самым пряча от наблюдателей скрытую в них неизбежность... Боль не могла удивить меня, но боль оставалась болью... и я громко выдохнул, вновь распахивая глаза и одаривая нависшего надо мной амойца растерянным и полным обреченной-ненависти взглядом. Да, этот Крис был из тех, кто любил дорогие игрушки, смотрел на них, капал слюной, облизывался, но не мог себе этого позволить, чаще всего живя на подачки таких простофиль как художник. Это было написано у него на лице и в повадках. Как быдло не одевай и какое состояние не дари, он всегда будет трястись над окурками. Я был уверен в этом на восемьдесят процентов, что было достаточной для меня цифрой. Губы били капризно закушены, а я, чуть отдышавшись, позволил себе немного пошевелить ногами, заметно присмирев. Страх, который я до этого "старательно прятал", выплыл наружу, но так и не вытеснил доли дерзости... Я, словно не знаю как себя повести, изучал клиента с нескрываемым удивлением. «И что дальше?» - говорила моя поза.
Дин Фламберт: Не было ответа на вопрос... «Адаму» быстро стало не до ответов! То что творил с ним Крис было отвратительно и Дин не мог подавить рефлекторную дрожь, потому что в его биографии был любитель подобных «шуток» и Фламберт отдаленно представлял ту боль что сейчас врывалась в «Адама». Вот только, похоже, что он не так боялся боли... Хотя лицо пэта и выражало страх, покорность неизбежному и униженность, но в его теле, сжимающемся от жестоких толчков ужаса не было! Дин замер, вглядываясь в то, как мельчайшими судорогами это совершенное тело встречало боль так, словно было приучено терпеть и большее... Но когда к ним присоединился Гилу, Дин почти скатился с постели прочь! И трясущимися руками набрал текстовый вызов на номер управляющего выкупая пэта PD-17 на следующие 24 часа и тут же прижал край кредитки, проводя оплату немедленно. Он так и сидел на полу наблюдая за творившимся краем глаза
Константин Ван-Форте: Как же мне хотелось кричать... как мне хотелось крови. Услышать звук ломающихся позвонков, но вместо этого наружу вылезала часть моей изломанной гордости. Острая как лезвия бритвы... Я ненавидел сейчас этих амойцев в той степени, в которой пэт мог бояться. Крис двигался во мне быстро и неосторожно, и я не без раздражения подумал, что вряд ли смогу нормально сидеть пару дней. Чавкающий звук резал слух, а отсутствие у меня эрекции говорило больше слов. И если бы я мог, я бы кричал... или смеялся, показывая безумие давно заменившее мне любовь к ближнему или страх перед болью. Это безумие опьяняло, делаю картину происходящего все отвратительнее. Шлеп-шлеп. Дождаться апогеи возбуждения амойца... и получить пощечину, когда тот понял всю степень моего призрения. Почувствовать новое проникновения от третьего зрителя... Демоны внутри меня бились в бешенстве, но так и не смели вырваться. Пустым взглядом смотреть в довольные лица и слабо морщиться от очередного толчка... Чего бы еще добавить в этот коктейль похоти, грязи и боли? Может немного надежды? Надежды и понимания... когда Гилу, как и Крис до этого выскользнул из меня и со смехом обратился к Дину: - А ты не хочешь попробовать? Смотри на меня... в изломанные линии моего тела, на блеск семени на моих бедрах, и кротость на лице, смешенную с верой. Возможно в тебя? Смотри - это Амои... Главное не переборщить со специями. Чтобы отвращение на мир в целом, не переросло в стыд передо мной.
Дин Фламберт: Дин очнулся от своего ожидания истечения медленно ползущего времени, когда услышал добродушное предложение Гилу, довольно отвалившегося от истерзанного им с Крисом пэта, «...хочешь попробовать?» Пару секунд он ошарашено замер – ну, никогда раньше не возникало у него подобных потребностей! – но то с какой улыбочкой Крис заявив «Не хочешь, мы ему применение найдем!» потянул из собственного кармана рукоять лазерного ножа, быстро привело Дина в чувство! Он кивнул и охрипнув от смеси ненависти и жалости ответил: Гилу и Крису: - Да. Да! Никогда не пробовал... Хочу! Вздрагивающими пальцами расстегивая брюки, он со всей возможной быстротой забрался на постель к привязанному «Адаму» и вновь замер от открывшейся полноты зрелища. Сказать, что парня истерзали – было мало! Последний раз амойцы брали его по очереди, после этого анус стал кровавой раной, к которой просто прикоснутся, было страшно!!! При мысли, что ТУДА следует вставить член, Дину банально поплохело.... Он судорожно сглотнул, понимая, что тянуть время это единственный шанс не дать «друзьям» изуродовать «Адама» еще больше и обернувшись к ним добавил: Амойцам: - Только что за радость брать того, кто не хочет сам... Попробую его расшевелить! Дин старался, чтобы в интонациях не проскальзывало истерических нот и лихорадочно соображал, что можно сделать? Что задержит «друзей»? Разве что что-то привычное в исполнении «внешника»? Вот только потянет ли он пэт-шоу?! Нащупав почти раздавленный флакон со смазкой, Дин улыбнулся «Адаму» Константин Ван-Форте - Покажем им шоу.... – губы дрожали - ..ты ведь хочешь... Окончить фразу Дин не сумел, вместо этого он очень осторожно сомкнул обильно увлажненные пальцы на поджавшемся члене «Адама» и начал гладить ствол и яички бережно, нежно целуя при этом разбитые губы.
Константин Ван-Форте: Как в мифологии, которой пичкали меня обучающие программы, я... как проснувшийся даракон одарил путника своим пламенем. Отвечая на поцелуй, впиваясь в его губы... А еще в голове бегала какая-то до дури лиричная мелодия, я не знал, куда деться от её ритма, не понимая как она может относиться ко мне. На-на-наааа... Я обвивал его ногами, гипнотизируя взглядом. Что впереди... В этом трахе не было страсти или боли, только опьяняющий и гипнотизирующий взгляд. Я вытирал о его принципы ноги и заставлял почувствовать себя особенным. Но самое главное было довести до состояния -встало! Когда руки прижимают крепко-крепко, прячась от мира. Легко ли быть богом? Когда на тебя смотрят с такой надеждой и... желанием? Я обожал художника сейчас, когда тело ныло, а он.... медленно и аккуратно двигался во мне. Я почти любил его, чувствуя что мой собственный член поднимается.
Дин Фламберт: Чего бы не ждал Дин от «Адама» тот вновь удивил его! Сначала тем, что потянулся с ответными поцелуями, потом тем, что приглашающее терся от его бедра и все время попадал, так чтобы задевать ему пах! Фламберт завозился с оковами «Адама» под насмешливые комментарии Криса едва найдя как их деактивировать. А когда они разомкнулись, едва сдержал удивленный возглас! Потому что «Адам» приник к нему с таким пылом, словно не его только что растерзали! Он был совершенно бесстыден перед этими насмешливыми зрителями и смотрел таким обожающим взглядом в лицо Дину, словно тот был самым желанным сейчас.... Фламберт совершенно не привык к подобным взглядам... Но все смущение, неловкость, приличия и стыд рассыпались под этими умелыми пальцами и настойчивыми, приглашающими объятиями. А когда «Адам» начал тереться об него, словно сучка в течке, Дин понял что совсем потерял голову! Он и сам не понял, как у него встало, и каким образом «Адам» сплел их тела, так что член Дина, словно самостоятельное существо, сам нашел куда войти, утоляя вспыхнувшую жажду! Дин лишь старался утоляя этот голод более осторожно, бережно двигаться в «Адаме»... И тонул бесповоротно в ощущении, что его обожают искренне и безгранично!... Ему даже показалось что они с «Адамом» и кончили вместе! А вот предупреждение что время амойских дружков заканчивается он расслышал четко и улыбнулся в лицо «Адама»: Константин Ван-Форте - Всё! Потом повернулся к амойцам и выдохнул: Крису и Гилу - Представление закончено! Уходите.... А я останусь... Он вздрагивал всем телом от накатывающей слабости, но упрямо держался: - Пэт выкуплен на сутки. Мной. Вон!
Константин Ван-Форте: Купил? Это хорошо... Не на совсем это плохо... Второго хорошо у меня пока в голове не крутилось, хотелось в душ и передышки. Даже очень опытному пэту сложно спариваться такое количество часов подряд. Испытывал постыдную потребность полежать мордой в подушку, но потребности не всегда совпадают с необходимостями. Художник все еще лежал на мне, странно удерживая, словно я был бегуном, и он боялся, что я удеру. Его дружки ушли, картинно и словесно поскрипев зубами и поржав, а я думал, как мне реагировать. Проявить благодарность? Несомненно. Пыл? При всем желании это пока невозможно, да и думаю не уместно. Помолчим... Такая долгая пауза после того, как дверь за гостями захлопнулась. Что ж... не будем тянуть кота за яйца, пробуждая в художнике чувства вины и заставляя его говорить первым. - Мне следует принять душ... Вам будет неприятно... - Мягко и очень осторожно проговорил я. Только вот тело и мимика не выражали особого желания двигаться. Учитывая реальность показать это труда не составило.
Дин Фламберт: До той минуты пока «друзья» не вышли прочь Дин был словно натянутая струна, боясь эксцессов с их стороны, но Гилу словно выдохся, а Криса быстро утихомирили дроиды появившиеся в дверях, вернее мелькнувшие за ними. И лишь услышав от «Адама» тихое предположение он скатился в сторону с парня, которого словно прикрывал собою: Константин Ван-Форте - Думаю что сейчас для тебя важнее врач, а не душ... Дин немного суетясь потянулся к кнопке вызова и попросил у обслуживающей системы: Управляющему - Мне нужен врач! Срочно! Обернувшись к «Адаму» он спросил: - Ты потерпишь? Очень больно? Прости если бы не я....
Константин Ван-Форте: Конечно, мне больно! О чем он только думает?! На моем лице отразилась такая степень удивления и шока, что могла бы смутить и менее мнительное существо как он. Но я смог слабо улыбнуться. - Я... - Не может пэт на такие вопросы отвечать однозначно. И я тоже не могу, поэтому буду мямлить. - Вы хотите потратить купленное время на мое лечение? Такой тихий и полный странных нот вопрос. Это должно было прекратить его самобичевание.
Дин Фламберт: Константин Ван-Форте - А... Смирный вопрос был словно обух в лоб! Дим пару секунд молча поморгал в ответ и сев рядом с «Адамом» коснулся влажного лба: - Тебя порвали... – он словно маленькому говорил тихо -...разве не надо вылечить?
Константин Ван-Форте: - Если вы так считаете... - Не без опасения проговорил я. - Обычно о таком не спрашивают, господин. Ни пэтов.
Дин Фламберт: Константин Ван-Форте - Я спрашиваю... – голова Дина опустилась - ...привычка, знаешь ли. Говорят, что ты принадлежишь не борделю? Звук открывающейся двери спугнул расспросы.
Г-н Проходной Перс: Вошедший в номер врач - фурнитур не скрывал своего удивления, он то ожидал, судя по всему, что пэт при смерти, поэтому на ссадины и порванный анус среагировал весьма небрежно. Правда, под придирчивым взглядом Фламберта «Адама» залечил он как полагалось, впрочем, всем своим видом давая понять «Стоит ли волноваться из-за подобных пустяков?!» И на вопрос «Когда пэт поправится?» ответил откровенно: Дин Фламберт - Он здоров. Трах для него конечно удовольствием не будет, но он же тут не для собственного удовольствия находится... Вы можете быть совершенно спокойны. Никакой инфекции в нем нет. Вы в безопасности. – голос звучал успокаивающе – Ну и всегда можете сменить лот на равноценный. Если пожелайте можно обсудить это с управляющим сейчас.
Дин Фламберт: Амойцу - Я хочу обсудить покупку этого... пэта. Голос Дина прозвучал глухо. Все это время он провел сидя в кресле, не спуская глаз с врача и «Адама». Ни один из нюансов не ускользнул от его внимания, ни пренебрежение врача уровнем травм, ни то как привычно парень принимал помощь, так словно раны были чем-то вполне обыденным в его жизни.... И решение созрело в нем внезапно – выкупить и отпустить! Пусть «Адам» выбирает свой путь сам. Но оставить его в этой комнате было невозможным после той нежности, что они вместе испытали. Дин перевел взгляд на «Адама» Дин Фламберт - Твой хозяин тебя продаст?
полная версия страницы