Форум » Архив » Эос. Служебная квартира Норвея Форестера (1) » Ответить
Эос. Служебная квартира Норвея Форестера (1)
Норвей Форестер:
Норвей Форестер: Я понял, что ты еще не готов к более откровенным ласкам, но ведь если мы не сделаем шаг, наш путь никогда не начнется... Значит... Я осторожно поглаживал вход в твое тело, ласкал плоть языком и губами и дразнил тебя, чувствуя твою дрожь. А потом выпустил тебя, подтянулся на руках и прошептал: - Доверься мне... мой сладкий... - и снова вернулся к твоей плоти. А пальцы снова ласкали вход в твое тело. На какое-то мгновение я выпустил тебя снова, дотянулся до вазы с мороженым и размазал на пальцах жирную липкую холодную массу. Коснулся этими пальцами входа в твое тело и чуть-чуть надавил. Мышцы неохотно поддались, но я не проник внутрь, а ласкал самый вход, снова беря тебя в рот на всю длину, скользя губами вдоль всего ствола.
Корд Нортон: Я нежился в твоих руках, купался в твоих ласках. Когда ты шепнул "доверься" я успокоился окончательно. Нет. Ты никогда не сделаешь мне больно. Я был расслаблен и открыт, и уже спокойно принимал твои поглаживающие ласки, и иногда порывисто, не сумев сдержаться, подавался в твои губы. Дыхание стало прерывистым и громким, я комкал пальцами покрывало, выгибался, и раскрывался под твоими ласками, желая освобождения, и в то же время чтобы твои ласки никогда не прекращались... А потом нажим твоих пальцев чуть усилился, но боли не было. Было только странное ощущение... Как будто сердце ухнуло в пятки, а в животе что-то дрогнуло и оборвалось. Но это не было неприятно... Скорее наоборот.
Норвей Форестер: Я поглаживал твой живот, бедра, грудь, ласкал рукой яички, и брал тебя ртом, то почти упираясь в живот лбом, то почти выпуская изо рта. И дразнил пальцем вход в тело, ласкал его, осмелившись проникнуть чуть глубже. Ты не дергался, не вырывался, лишь постанывал и дрожал. Мне хотелось ласкать тебя долго-долго, но ты так жалобно всхлипнул, что я не мог больше тебя мучить. Движения мои стали сильнее, а палец начал проникать чуть глубже, задевая внутри какое-то место, от прикосновению к которому дрожь твоя усиливалась. Еще несколько движений по твоей плоти, внутри тебя и...
Корд Нортон: Я застонал, выгибаясь дугой, а потом с хриплым вскриком выплеснулся... Это было так сильно, так всеобъемлюще... из меня будто вынули все кости. Меня сотрясала дрожь, и я прижимался к тебе... перестав терзать несчастное покрывало я ухватился за тебя, делясь с тобой феерверком, который ты мне подарил... - Норв.... Тихо прошептал я, когда дрожь почти успокоилась. Я ощутил, что твой палец был еще во мне. И... это не вызывало дискомфорта, или болезненных ощущений. Да. С желанным это может быть так... - Любимый... Мечтательная улыбка скользнула по губам.
Норвей Форестер: ...Любимый... из твоих губ слышать это было вдвойне приятно. Впервые ты назвал меня так и сердце затрепетало, забилось сильнее, разум осознал услышанное... Я выскользнул из тебя, растянулся рядом и поцеловал уголок рта, деля твой вкус на двоих. - Мой сладкий... Видишь, все хорошо... ты мой, только мой... - шептал я, оглаживая твое бедро, живот, пах... - Мой... Ты дышал уже спокойно, умиротворенно улыбаясь. А я дотянулся до тумбочки и вытянул легкое покрывало, укрыл нас обоих, а потом положил голову рядом с твоим плечом, прижался, обнял поперек груди и прикрыл глаза. Ты мой. Только мой.
Корд Нортон: Было непривычно слышать, что я чей-то... но непривычно-приятно. И протестовать не хотелось. Да. Мне было хорошо с тобой. И будет. Да. Я твой. Я нежился в твоих обьятиях, по губам блуждала легкая довольная улыбка. Мне в голову пришла мысль. Знаешь ли ты сам, какое удовольствие мне сейчас доставил? Испытывал подобное? Или нет? Или... Я уже снова чувствовал в себе достаточно сил, а потому легко выкрутился из твоих крепко обнимающих меня рук, перевернулся на бок, облокачиваясь на локоть: - Твой... - прошептал, с улыбкой г лядя в глаза, и принялся сам целовать тебя, поглаживая и исследуя на ощупь твое тело, подбираясь все ближе к паху.
Норвей Форестер: - Мой... - прошептал я и подался к тебе, приоткрывая рот для поцелуя, отвечая тебе, и боясь поверить в то, что ты сам, по собственному желанию ласкаешь меня, дразнишь, играешь со мной. Играешь ли? Но ведь твои прикосновения и губы не могут лгать, и ты не играешь. И я отдался тебе весь, кинулся в водоворот захватившего меня желания, прижался к тебе, обнял, и отвечал, отвечал на твои поцелуи, интуитивно двигая бедрами, желая более сильной ласки. И одновременно я боялся, боялся испугать тебя и оттолкнуть своим острым желанием, своим бесстыдным и неприкрытым откровением...
Корд Нортон: Я изучал тебя. Твое тело, твои губы. Узнавал заново твою чувствительность и отзывчивость. Ты был открытой книгой для меня, которую я читал. Неторопливо, тщательно запоминая все, что узнавал. Мои губы коснулись кожи за мочкой уха - и твой судорожный вздох сказал мне, что тебе приятно. Язык прочертил линию ниже - и ты снова выгнулся. Твое тело само говорило, указывало мне правильную дорогу. Мои пальцы добрались до твоего паха, и стянув плавки накрыли возбужденную плоть. Я оглаживал ее медленными движениями, то усиливая нажим, то ослабляя, и следил за твоей реакцией. За твоим откликом. Мои губы коснулись твоей груди, и тихий, сдерживаемый, но все же слышный стон был мне наградой. Мои губы кружили по твоей груди, а пальцы скользили ниже, лаская яички... Когда я провел языком полоску от пупка до паха ты застонал, прогибаясь и раздвигая бедра.
Норвей Форестер: - Корд… - в голове все смешалось от происходящего, от того огня, который сжигал меня изнутри. Я взглянул на тебя. Весь в какой-то дымке, не в силах отвести взгляд от твоего лица, от твоих глаз, которые завораживали своим пронзительным стальным цветом, заставляя все внутри замирать. Моя абсолютная нагота меня не смущала, я таял под ласками того, кого любил и на мгновение закрыл глаза, подчинясь странной, ни на что не похожей волне возбуждения, которая охватила мое тело, покорное твоей воле. Все, о чем я сейчас мог думать, было подчинено только одному - желанию. Я уловил слабый, чуть заметный аромат, и от этого голова моя закружилась еще сильнее, заставляя тонуть в ощущениях. Странный контраст прохлады прикосновения и жара внутри заставлял дыхание вырываться резкими толчками, сердце билось так, словно ему было тесно в груди, и теперь оно стремилось вырваться наружу, заявляя об этом шумом в ушах. Еще одно твое прикосновение и с моих губ сорвался еще один стон, я запрокинул голову назад, рот раскрылся, требуя поцелуя, и не в силах больше терпеть покорность тела, я потянул тебя к себе, обхватил за шею обеими руками, припал к губам, сразу же делая поцелуй настолько глубоким, насколько мог. Последняя мысль растворилась в вихре желания, в почти невыносимой нужде освободиться, поддаться тому, чего требовало от меня сейчас тело. Было забыто всё все и вся. Существовали только мы, казалось что даже свет свечей сейчас погас, оставив нас в полной темноте, окруженных лишь желанием…
Корд Нортон: Ты подтянул меня вверх и я почти распластался на тебе, целуя жадно и горячо. Соприкосновение плоти... от этого необычного ощущения как током пронзило. Я мягко отстранился, вглядываясь в твое лицо, и прошептал: - Позволь, я сам... Улыбнувшись поцеловал, а потом скользнул вниз. - Я хочу узнать твой вкус... Несколько мгновений я медлил, а потом коснулся губами тебя, провел языком вдоль ложбинки атласной головки, и снова коснулся губами, пробуя на вкус, вбирая в рот и чуть посасывая.
Норвей Форестер: Все мы знатоки теории, но когда дела касается практики... Вот как, оказывается, это бывает... Я втянул в себя воздух и выгнулся на постели, когда твои губы коснулись моей плоти. Когда ты вобрал меня, перед глазами вспыхнули звезды, и закружились в бешенном хороводе. Это было... я не смог бы сравнить это с чем-либо, не смог бы описать... Я просто чувствовал тебя и все... Мое тело - оно перестало подчиняться мне. Руками я скомкал покрывало, шире раскинул колени, и еле сдерживал себя, чтобы не начать двигаться, глубже проникая в ласкающий меня рот... - Мой...
Корд Нортон: Невероятное, незнакомое но захватывающее в своем безумии ощущение власти... Я видел, как ты подчиняешься мне. Чувствовал, как каждая клеточка твоего тела отвечает, жаждет, покорно ждет и одновременно требует своей доли удовольствия, и мне это нравилось. Нравилось чувствовать твою покорность и подчиненность, твою жадность и твой отклик на каждое мое прикосновение. Я усилил ласку ртом, чувствуя престно-горьковатый вкус выделившегося секрета, впитывая твою дрожь и слабость. Мои руки ласкали, нежили, дразнили и проникали. Использовав слюну вместо смазки я поддразнивал и массировал сжатое колечко мышц, как некоторое время назад это делал ты. Забирая тебя все глубже в рот, я одновременно слегка надавливал на сжатые мышцы, пока ты наконец не впустил меня. Прислушиваясь к твоей реакции я начал двигаться сильно и ритмично.
Норвей Форестер: Я почти вскрикнул, когда твой палец проник в меня. Это ощущение было таким незнакомым, но приятным, что я впитывал его каждой клеточкой своего тела, слушал себя, и не понял, как начал сам подаваться тебе в рот и на палец. Ты ласкал меня осторожно, но сильно, и я тонул в новых ощущениях. Вот, оказывается, как это бывает между теми кто любит. Ты уступил моему напору и, похоже, сам не жалеешь об этом. С каждым твоим движением внизу живота закручивалась тугая пружина и я понял, что долго не продержусь. А когда ты начал двигаться резче и сильнее, внутри у меня все замерло, потом задрожало и... С громким стоном я выплеснулся в твой раскающий рот, схватив покрывало руками, выгнувшись, стиснув тебя коленями... И долго еще вздрагивал от твоих движений во мне. Ты не спешил выскальзывать из меня...
Корд Нортон: Я выпил все, до капли. Непривычный пресный вкус. Но не неприятный. Я не сразу отпустил Норвея, еще несколько движений, заставляющих его выгибаться и стонать. Ощущать его беспомощность, слабость и податливость в моих руках было так.. непривычно. Это именно то, чего он хотел? Хотел быть настолько близким? Настолько беспомощным и зависимым от действий лругого? Нет, не любого другого. Меня. Это называется любовью? Потом. Я подумаю обо всем этом потом. Сейчас же я перестал наконец мучать его своими ласками и вытянулся рядом на постели на боку, опираясь о локоть, приожимаясь к его дрожащему телу. Провел кончиками пальцев по груди. Влажная... Наклонился, и прикоснулся своими губами к его. Мягко, но требовательно.
Норвей Форестер: - Я люблю тебя... - я все еще подрагивал, а когда ты коснулся моей груди - снова выгнулся, продлевая прикосновение. А потом ответил на поцелуй, нежный и мягкий. Вот как это бывает. Между двумя любящими... Да, я люблю тебя. А ты... Похоже, ты еще сам не разобрался в этом. Но я подожду. Подожду, когда ты поймешь. Ты на верном пути. Я прижался к тебе, провел рукой по плечу, руке, по спине, закрыл глаза и еще раз прошептал: - Я люблю тебя...
Корд Нортон: Любит. Может быть я не знаю точно, не могу определить словами, что означает это слово, но его близость, его открытость - это было приятно. Даже больше чем приятно. Мне нравилось это ощущение близости. Не только телесной. Ведь телесная близость только венчает близость эмоциональную, духовную... - Это было... необычно. Я осторожно подбирал слова, помня о том, что неверным, неосторожным словом можно обидеть. Он так чувствителен к словам, так порывист, что порой видит в них совсем иной смысл, нежели тот, что я хочу донести. - Но приятно. Ты... Я впервые с кем-то близок настолько. Добровольно... - усмехнулся, вычерчивая кончиками пальцев невидимый узор на груди Норвея.
Норвей Форестер: Улыбнулся. - Значит, мне досталась вишенка со сливочного мороженого? Мммммм... Она была так сладка... Так нежна... Но она была такой маленькой... Пожалуй, я бы повторил заказ? А ты? - я довольно потянулся. - Мой сладкий десерт, мой приз... Мой... единственный... - я посмотрел в твои глаза, обнял тебя и коснулся губами губ. И целовал тебя долго, нежно, дразнил и ласкал твой рот. - Знаешь... - я умолк, подбирая слова, - Быть первым так приятно... И отдавать себя любимому тоже... первому... Это вдвойне сладко. Забудь обо всем, что было. Забудь. Ты мой! Мой единственный, мой любимый, мой первый... Юпитер, я себя не узнавал! Откуда во мне это мальчишество? Откуда? Я, состоявшийся блонди, взрослый, отвественный и суровый, сейчас я чувствовал себя мальчишкой и трепетал перед старшим другом. Хотя разница между нами была совсем небольшой. И я был готов подчиняться тебе, душой, телом, мыслями. Наверно именно это чувство мудрые терранцы задолго до нас назвали любовью? Наверно...
Корд Нортон: "Вишенка? С мороженного?" Я продолжал рисовать узоры на груди Норва, стараясь ничем не выдать мыслей, атаковавших меня. Теперь он сравнивает меня с едой. Правда не с мясом, а со сладким десертом. Наверное, это все же комплимент. Я решил не придавать значения тому, что сейчас он в свою очередь сам награждаетт меня съедобными эпитетами, но вот насчет продолжения или "повторения заказа"... - Извини, Норв, думаю на сегодня для меня достаточно... нового и неизведанного. Каким бы сладким оно ни было... Дай мне немного времени... Он дурачился и вел себя как-то по-детски. Странно было это видеть. Что оказывает на него такое влияние? И почему это не действует на меня? Это было необычно, и... вызывало странные ощущения. - Первый и единственный?... Было приятно это слышать. Но ведь наша жизнь весьма изменчива... И не коротка. Как знать, что с нами будет через полгода? Через год? Я не стал развивать эту мысль. Подумаю об этом завтра. - Пора спать, а рабочий день никто не отменял... Я слегка прижал его рукой к кровати, легко и мимолетно коснулся губами губ, целуя, и перекатившись на спину вытянулся рядом с ним. Да. Так правильно. Обо всех вопросах я подумаю завтра. Сегодня - спать. Уже слишком поздно...
Норвей Форестер: - Первый и единственный... Я прижался к тебе и потерся носом о плечо. - Да, пора уже, ты прав... Но знал бы ты, как нехочется... Как хочется повторить... - я вздохнул и поднялся. Прошел в душ, освежился прохладной водой и вернулся. Лег на постель, легко коснулся твоих губ своими и устроился на твоем плече. - Спокойной ночи, мой... единственный... - я прикрыл глаза и почти тут же провалился в сон...
Корд Нортон: Норвей быстро заснул после душа, а я еще некоторое время лежал с закрытыми глазами, размышляя. Интересный парадокс. Он показал мне другую сторону слов "быть вместе". Близость с ним была приятна, возбуждающа. Так почему же он жаждал повторения, а я не спешил с этим? Наверное, я более эмоционально холоден. Скорее всего, все дело в этом. Или в первом негативном опыте. В любом случае, делать скоропалительные выводы еще слишком рано. Я сам не заметил, как задремал. Дрема перешла в сон, но он был поверхностным. Обрывочные и беспорядочные сновидения, мешанина из образов. Не пугающие, скорее - непонятные... Во время сна я опять раскинулся на спине, привольно развалившись, как любил... в комнате было тепло, и одеяло было безжалостно сброшено куда-то в ноги. Я проснулся как обычно, в то время, в какое полагается просыпаться блонди, чтобы вставать и собираться на работу. Но не спешил открывать глаза... Голова Норвея лежала у меня на плече, а его рука, полуобнимая меня, почти касалась моего паха. Интересно... Это он во сне так переместился... Будить его? Или... подождать немного? Может быть он проснется сам. Время еще есть.
полная версия страницы